Живут во мне воспоминания - стр. 28
– Ну что? – Поглядел на меня внимательно. – Связки как связки. Нормальные, певческие. Низкий голос у вас, молодой человек. А связки хорошо развиты. Хорошо!..
Я кивнул. А чего тут возражать? Все совершенно правильно – голос у меня низкий.
– Так какой у вас голос?
– Вообще-то бас-баритон.
– Отлично. Ну-ка, спойте мне арию Надира. Ария Надира – для тенора, выше не бывает.
Меня это, конечно, ужасно смутило:
– Простите, доктор. Я же вам сказал, что у меня бас-баритон.
– Ну, так я и говорю – Надира спойте.
Кончилось тем, что я спел не тенорового Надира, а басового Мефистофеля. Доктор довольно потер руки.
– Ну-с, Муслим ибн Магомет Магомаев, очень даже недурственно. Да просто здорово!..
У меня отлегло от сердца.
– И что же мне теперь делать, доктор? Одни мне говорят пой, другие – не пой.
– А вы сами-то как думаете?
– Я хочу петь.
– Ну и пойте себе на здоровье. Вы за этим в Москву приехали?
Я кивнул. Вечером рассказал дяде Джамалу о своем визите.
– И всего-то? – Дядя засомневался. – А ты мне не врешь?
Я обиделся:
– А разве я вам когда-нибудь врал?
В тот вечер я уговорил дядю отпустить меня одного в Вышний Волочек: мне захотелось побывать в городке, где я жил в детстве, и встретиться с матерью. К тому времени у нее уже была новая семья, она жила и работала в Барнауле. Мы давно не виделись, потому что мама не хотела приезжать в Баку. Когда она узнала, что я приеду в Москву, то решила специально приехать издалека в Вышний Волочек, который в нескольких часах езды от столицы, увидеться со мной и заодно снова увидеть городок, в котором мы когда-то с ней жили.
Когда я вернулся из Волочка в Москву, то дядю не застал – он должен был возвратиться в Баку. На этот раз я остановился в более скромной гостинице «Нева». Денег было мало, но все-таки я решил выделить часть из них, чтобы записать звуковое письмо – была на улице Горького (ныне это снова Тверская) такая студия. От бесконечных разговоров про мою мутацию и у меня в душе появилось сомнение. Потому решил – запишу на всякий случай свой голос, а то вдруг он и вправду возьмет да и поменяется.
Фамилия директора студии была Петрушанский. Фамилия как фамилия, но тогда она меня почему-то рассмешила.
– Кому письмо писать будем, молодой человек?
– Самому себе.
– Как это?
– Просто хочу записаться.
– Тогда вперед к микрофону.
– Нет, стоячий микрофон меня не устраивает. Мне надо к роялю.
– А зачем вам рояль?
– Чтобы играть.
– Так петь или играть?
– И петь, и играть.
Придвинули микрофон к роялю, подняли крышку. Проговорил я для пробы: раз, два, три… И начал петь. Спел неаполитанскую песню «Не забывай меня». После записи меня окружили работники студии. Петрушанский волновался больше других: