Живущий - стр. 11
У нее была очень светлая кожа. Светлая и чистая, до прозрачности, у глобалоидов такая редко бывает.
Ее глаза были бархатистыми, как крылья бабочки-шоколадницы.
На ночь она всегда пела мне колыбельную – ну, эту, старинную, про зверей, она еще входит в комплект программ «Детство Живущего». Инсталлируется года, кажется, в три. Ты наверняка ее помнишь:
Мне было уже почти девять лет, но я всегда просил песню. Я отказывался без нее засыпать. Ханна говорила, что это неправильно, что таким большим детям не поют песни, такие большие дети вообще не должны жить с матерью, они должны жить в интернате, а там колыбельных нет.
– Но я ведь живу с тобой, – говорил я.
– Со мной, – соглашалась Ханна.
– Тогда спой.
И она пела. У нее был красивый голос:
– Ты ведь не отдашь меня в интернат? – спрашивал я.
– Не отдам, – говорила Ханна.
– И мы с тобой всегда будем вместе?
– Так не бывает, родной, – говорила Ханна.
Она не называла меня по имени – позже я понял, почему: оно пугало ее, оно заставляло ее заглядывать в пропасть, в ничто, в белую пустоту, обведенную черным кружочком… Она не называла меня Зеро. Она называла меня просто – Родной.
– Почему? – хныкал я. – Почему бы нам не быть всегда вместе? Ведь мы же бессмертные? Давай мы просто договоримся: когда кто-то из нас умр…
– Родной!
– Я хотел сказать, когда кто-то из нас временно перестанет существовать, то другой потом просто отыщет его, и все останется как раньше.
– Так не бывает, Родной, – качала головой Ханна.
Так не бывает. Она оказалась права. Я не верил в ее правоту, пока Эф не согласился свозить меня к ней. Толстая девочка, в которую она превратилась, оказалась мне совсем не нужна. Я ей тоже совсем не нужен.
Никто никому не нужен, дружок. Ничего, что я называю тебя «дружок»? Надеюсь, ты не сочтешь это фамильярностью? Ведь, в конце концов, я обращаюсь к себе самому. Или вообще ни к кому не обращаюсь…
– Скажи, что ты меня любишь, – просил я Ханну.
– Не стоит, Родной. – Она сразу вся как-то сжималась.
– Почему?
– Я уже говорила тебе. Живущий полон любви, и каждая Его частица в равной степени любит другую.
– Значит, ты любишь меня?
И она говорила:
– Да.
А потом добавляла чуть слышно:
– Я люблю тебя так же, как любую другую частицу Живущего.