Животное. У каждого есть выбор: стать добычей или хищником - стр. 44
– Из Салинаса, – ответила она. – Мой папа работает на ферме.
Большего девушка не решилась рассказать. Обо мне абсолютно ничего не спросила.
Наталия подошла очень близко ко мне, показывая круглую ручку под кофемашиной. От девушки пахло ванильными духами – из тех, какие продаются в аптеках. Когда она набирала сообщения на телефоне, ее красивые розовые ноготки проворно тыкали в экран. Я пролистала руководство по кофемашине. Прочла ингредиенты на шоколадных батончиках.
Около полудня колокольчик на двери зазвенел, и вошел мужчина. Посетителю было за пятьдесят, он был потрепанным, жалким и красивым.
– Как жизнь, Наталия? – спросил мужчина.
– Хорошо, спасибо, – ответила она.
Он посмотрел на меня.
– А у вас как?
Мужчина проговорил это так, словно ему не нужен был ответ, но мне этого хватило. Я кивнула и улыбнулась.
Я переставила высохшие кружки с сушилки на полку. Мужчина заказал у Наталии зеленый суп. Повариха, сообразительная мексиканка по имени Рита, варила его каждые три дня, и он жил в бидоне. Это было пюре из спаржи, кейла и лука с щедрым добавлением сливочного масла. Весь Каньон сходил по этому супу с ума. Мужчина вышел и сел на веранде.
Он чем-то меня поразил, и я внезапно поняла, чем именно. Этот человек напомнил мне Бескрайнее Небо: так Бескрайнее Небо стал бы выглядеть через десять лет, если считать от нынешнего дня. Элис заставила меня понять такие вещи, мою склонность к определенному роду мужчин, определенному типу дебильного саморазрушения.
– Он здешний завсегдатай? – спросила я Наталию.
– Дин. Да. Он когда-то был знаменитым.
– Как его фамилия?
– Э-э, не знаю. Но он был из «Доктора Джонсона». Их солист.
Когда суп был готов, я сказала Наталии, что отнесу его сама. Я мало что знала о «Докторе Джонсоне». Помнила песню «Отец Джессики», и еще – что они пели стихи Шела Сильверстайна.
Мужчина сидел, откинувшись на спинку стула, расставив джинсовые ноги. Его лоферы были дорогими, а брови рыжеватыми, словно Дин пытался краской скрыть седину. Я видела, что он делал себе подтяжку век. Не могу объяснить, почему меня тянуло к старым, молодящимся мужикам. Еще мне нравились большие носы, бессовестные лица. Мужчины равнодушные, но дружелюбные. Эгоисты. Бывшие школьные квотербеки. Изменники.
– Суп богини, – объявила я, ставя перед Дином керамическую тарелку.
– Благодарю. Вы новенькая?
– Так и есть.
– И в Каньоне тоже новенькая?
– Да.
– И как вам здесь нравится?
– Ой, не знаю.
– Это был дурацкий вопрос. Ненавижу, когда люди задают мне такие вопросы.
Дин улыбнулся. Я отчетливо разглядела в нем его молодое «я». Я видела пожилых мужчин такими, какими они по-прежнему видели себя. Вот почему старики меня так любили: я была солнечной панелью, впитывавшей, преломлявшей и снова заряжавшей энергией.