Живи! Разговор с самоубийцей - стр. 24

Что в этом удивительного? Ведь мы тратим силы на удовольствия, на всякие глупости, а она так силы не тратила, но много приобретала их терпеливым страданием.

За ее гробом шли тысячи человек. Такое редко бывает с инвалидами…

Вторая лежит в глухой деревне в Рязанской области. К ней едут со всей страны, в том числе из Москвы, едут на поклон. К деревенской старухе-инвалиду. Своим страданием и молитвой она обрела дар прозорливости. Она очень много помогает людям…

Наверно, Вы уже поняли, к чему я все это.

Прозорливости мало кто достигает, и не нужна она.

А вот учиться отдавать – нужно. Всем нам больше всего нужна от других людей – любовь. А этим инвалид, как бы ни было плохо его здоровье, наделен не меньше, чем здоровый, а если он терпит смиренно – то гораздо больше.

Поэтому Вы можете быть нужны людям не меньше, а даже больше, чем человек здоровый, красивый и богатый. Это совершенно точно.

К кому во все века больше всего тянулись люди, шли тысячами, хоть бы края одежды коснуться? Не к богатым же. К святым!

Что касается неудачного сексуального опыта. Поймите простую вещь. Одно дело, когда это делается просто ради удовольствия, с человеком, для которого нет ничего важнее удовольствия. Другое дело – когда это происходит по любви, в браке, с человеком, имеющим правильную систему ценностей. В законном браке, по благословению Божию, возможно многое, что не удается в грехе.

Сколько было случаев в истории Церкви, когда зачинали и рождали глубокие старцы и старицы?

И работу Богу ничего не стоит найти Вам, если Вы у него попросите.

А Вы хотите сдаться еще до начала битвы.

Мне кажется, это не по слабости, а просто по неведению. Неведению тех возможностей, которые перед всеми нами открыты.

Сергей, «Москва не сразу строилась». К чему это я? Сейчас мне 26 лет, я немногим старше тебя. Так вот, история. С 12 моих лет у меня начались проблемы с головой – сильные головные боли. До чего меня доводили эти приступы боли? Об этом в полной мере не знал никто, скулила, конечно, порой. Все врачи списывали это на половое созревание. «Пусть так!» – сказала я себе.

Друзей у меня не было: все мои силы уходили на то, чтобы победить себя и не позволить себе «зажалеть» себя же до смерти (в прямом и переносном смысле – были мысли, ой, как были!). Несмотря ни на что, я успешно окончила школу, поступила в престижный университет. А дальше началось самое интересное: те головные боли, что были у меня в школе, оказались лишь малой толикой того, что началось во время учебы в университете. Звуки, даже шепот, запахи, прикосновение одежды, малейшее движение моего же тела, даже пальца – всё, ровным счетом всё причиняло невыносимую боль. Так проходили приступы. Никогда никому этого не желала и не пожелаю. Все нормальные физиологические потребности (еда, сон, движение, чувство времени) были нарушены. Все вены были исколоты – мне назначали поддерживающее лечение каждые три месяца. Все – это значит, все вены, до которых можно достать, не доведя до болевого шока. Без обезболивающих таблеток нельзя было просуществовать больше 3-х часов. Дозы таблеток постоянно росли, приходилось употреблять всё более и более сильные обезболивающие – это я уже делала сама, потому что врачи отказывались что-либо делать, на мне поставили «крест». Но искреннее «спасибо» им за честность. Неделями пребывала в амебоподобном состоянии. Я таскала свитеры-балахоны, под которыми не было видно ни синющих рук, ни худобы, ни трясучки.