Живая мозаика - стр. 4
До города добрался часов за шесть на своем «Бентли», и сам удивился, как оказалось близко жила его бабуля, мог бы и на выходные наведаться, хоть иногда… В какой-то момент нервы не выдержали, и мужчина остановившись на обочине, дал волю слезам.
– Подлец! Какой подлец! – бился он в истерике. – Подонок! Дебил! Урод!.. Просрал всё! Польстился на деньги… на престиж! Стыдно было старой родственницы, стеснялся!..
Добрался до места лишь к вечеру, когда совсем стемнело. Как последний трус, оглядываясь по сторонам, бочком протиснулся в подъезд, поднялся на второй этаж и открыл старенькие двери двухкомнатной квартиры. Увидел скромный гроб на двух табуретках, свечу в изголовье, соседок, шепчущихся о делах досужих. Тихо поздоровался и сел в сторонке. Никто его не узнал, никто не поинтересовался – кто он, откуда,, и что принесло его в эти края? Потом одна за другой женщины, поклонясь покойнице в последний раз, стали расходиться по своим квартирам – у всех дела, свои семьи.
Лишь одна осталась дежурить, Олег помнил ее молодой, доброй теткой, к которой он не раз забегал после школы, когда бабули не оказывалось дома. Соседка его привечала, не гнала, кормила пирогами, угощала конфетами. В такие моменты мальчик до боли сжимал кулаки, злился на бабушку за то, что не могла она дать ему всего, чего хотелось, на родителей, что бросили его так рано, на жизнь, которая не удалась…
Мария Федоровна узнала его сразу, но не стала разглагольствовать при посторонних – зачем выносить сор из избы, нагнетать. Она поманила гостя пальцем, указав на табуретку рядом с собой. Завела разговор.
Только сейчас Остряков узнал от неё, что Лизонька каждый день ходила в церковь и ставила ему свечу за здравие, скучала и плакала целыми днями напролет.
– Как же он там? Один, без помощи, без поддержки? – причитала она всякий раз, когда подружки встречались за чаем по выходным. – Хоть бы написал, дал весточку о себе.
– Вот так и воспитывай их, неблагодарных. – пожимала плечами соседка.
– Да не нужно мне ничего, лишь бы знать, что всё у него там ладно. Сыт, обут, одет… Женился вот, мальчонка растет. Дай-то бог, все у него наладится.
«Бабуля, бабуля, какой же я дурак, променял родную душу на непонятно что! – в очередной раз корил себя Олег. – А кругом вьются вороны, готовые растерзать, разорвать в любую минуту, только слабину дай! Может и не жизнь это вовсе!
Он вгляделся в сухонькое морщинистое лицо некогда единственного человека, дарившего ему любовь и заботу – не оценил. Юношеский максимализм. Потянулся, коснулся морщинистых холодных рук. Опоздал. Теперь уже никогда эти руки не обнимут, не согреют, не протянут тарелку с кислыми щами…