Житие протопопа Аввакума

Предисловие в автографе отсутствует; приводится по списку редакции В (л. 105/об.). В этом же списке за выпиской из поучения аввы Дорофея* идут следующие обращения Аввакума:

Вот вам, питомникам церковным, предлагаю житие свое от юности и до лет пятьдесят пяти годов. Авва Дорофей описал же свое житие ученикам своим, понуждая их на таяжде (поучение 4, лист 49), и я такожде, убеждая вашу любовь о Христе Исусе, господе нашем, сказываю вам деемая мною, непотребным рабом божиим, о святем дусе со отцем и сыном. Богу благодарение вовеки.

Плоть – вписано, возможно, Епифанием вместо заключенного в скобки слова «апостолы».

После этих слов в редакции В: а от рода на шестой десяток идет (л. 10/об.).

После этих слов в редакции Б: Сердитовал на меня за церковную службу: ему хочется скоро, а я пою по уставу, не борзо; так ему было досадно* (л. 11/об.).

После этих слов в редакции В: а сами, пошед, запели божественные песни, евангельскую стихеру большим роспевом. «На гору учеником идущим за земное вознесение предста господь и поклонишася ему», всю до конца; а пред нами образ несли. Певцов в дому моем было много; поюще со слезами, на небо взираем; а провождающии жители того места, мужи, и жены, и отрочата, множество народа, с рыданием плачюще и сокрушающе мое сердце, далече нас провожали в поле. Аз же, на обычном месте став и хвалу богу воздав, поучение прочет и, благословя, насилу в дом их возвратил, а с домашними впредь побрели (л. 12/об. – л. 13).

После этих слов в редакции В: Царь его на патриаршество зовет, а он бытто не хочет*, мрачил царя и людей, а со Анною по ночам укладывают* как чему быть и много пружався со дьяволом, взошел на патриаршество божиим попущением, укрепя царя своим кознованием и клятвою лукавою (л. 15/об.).

После этих слов в редакции Б: его овчеобразный волк (л. 17/об.—л. 18).

После этих слов в редакции В: Княгиня меня в сундук посылала: «я-де, батюшко, над тобой сяду, как-де придут тебя искать к нам». И воевода от них мятежников боялся, лишо плачет, на меня глядя (л. 19/об.).

После этих слов в редакции В: Есть тово после побой тех хочется, да ведь-су неволя то есть: как пожалуют, дадут. Да бесчинники ругались надо мною: иногда одново хлебца дадут, а иногда ветчинки одное невареной, иногда масла коровья без хлеба же. Я таки что собака, так и ем. Не умывался веть, да и кланятися не смог, лише на крест Христов погляжу, да помолитвую. Караульщики по пяти человек одаль стоят. Щелка на стене была, – собачка ко мне по вся дни приходила, да поглядит на меня; яко Лазаря во гною у вратех богатаго* пси облизаху гной его, отраду ему чинили, так и я со своею собачкою поговаривал, а человецы далече окрест меня ходят и поглядеть на тюрьму не смеют (л. 24/об.).

После этих слов в редакции В: У людей и собаки в подпряшках, а у меня не было; одинова лишо двух сынов, – маленьки еще были, Иван и Прокопей, – тащили со мною, что кобельки, за волок нарту. Волок – верст со сто: насилу бедные и перебрели. А протопопица муку и младенца за плечами на себе тащила; а дочь Огрофена брела, брела, да на нарту и взвалилась, и братья ея со мною помаленьку тащили. И смех и горе, как помянутся дние оны: робята те изнемогут и на снег повалятся, а мать по кусочку пряничка им даст, и оне, съедши, опять лямку потянут; и кое-как перебилися волок, да под сосною и жить стали, что Авраам у дуба мамврийска*. Не пустил нас и в засеку Пашков сперва, дондеже натешился, и мы неделю-другую мерзли под сосною с робяты одны, кроме людей, на бору, и потом в засеку пустил и указал мне место. Так мы с робяты отгородились, балаганец сделав, огонь курили и как до воды домаялись (л. 26 – л. 26/об.).

После этих слов в редакции В: И без битья насилу человек дышит, с весны по одному мешку солоду дано на десять человек на все лето, да петь работай, никуды на промысл не ходи; и верьбы, бедной, в кашу ущипать сбродит – и за то палкою по лбу: не ходи, мужик, умри на работе! Шестьсот человек было, всех так-то перестроил (л. 26/об.).

Слово «стали» написано, возможно, рукой Епифания.

После этих слов в редакции В: Внучок ему любимой был младенец сей, крестил ево сам, так об нем кручинился гораздо (л. 35).

После этих слов в редации Б: ничево не говоря, – Христом запечатлел уста моя Еремей! (л. 39).

Вместо: «хотя-де один и поедет, и ево-де убьют иноземцы» – в редакции В: умышлял во уме, чаял, меня без него и не вынесет бог, а се и сам я убоялся с ним плыть; на поезде говорил: «здесь-де земля не взяла, на дороге-де вода у меня приберет»; среди моря бы велел с судна пехнуть, а сказал бы, бытто сам ввалился; того ради и сам я с ним не порадел (л. 33/об.).

После этих слов в редакции В: А во иную пору и боялись, человецы бо есмы; да где же стало детца, однако смерть! Бывало то и на Павла апостола; сам о себе свидетельствует сице: «внутрь убо страх, а вне убо боязнь»; а в ином месте: «уже бо-де не надеяхомся и живи быти, но господь избавил мя есть и избавляет»*. Так-то и наша бедность: аще не господь помогал бы, в мале вселися бы во ад душа моя. И Давид глаголет: «яко аще не бы господь в нас, внегда востати человеком на ны, убо живы пожерли быша нас»*, но господь всяко избавил мя есть и доныне избавляет; мотаюсь, яко плевел посреде пшеницы, посреде добрых людей, а инде посреде волков, яко овечка, или посреде псов, яко заяц, всяко перебиваесься о Христе Исусе; но грызутся еретики, что собаки, а без божий воли проглотити не могут; да воля господня – что бог даст, то и будет. Без смерти и мы не будем; надобно бы что доброе то сделать и с чем бы появит[ь]ся пред владыку, а то умрем всяко. Полно о сем (л. 34 – л. 34/об.).

Приписка Епифания.

В редакции Б вместо слов: «Да друга моего выкупил… Полно тово» – Да друга своего ябедника вывес, которой моея головы там искал научением сатаны. Хотели ево после Пашкова войским убить; так я ево отпросил у них; пожаловали, отдали мне, и я ево, кормя, вывес на Русь. Не слаще и он мне, Василей, Пашкова там был; в иную пору, бьючи меня, на рожен было посадил; да бог ево простит! Надобе Евангелие помнить реченное: «любите враги ваша и благотворите»*, и прочая. Я бы и Никона отступника простил, как бы он покаялся о блудни своей ко Христу; ино лиха не та птица: залетела в пустыя дебри непроходимыя, возвратитися не хощет; питается червьми и змиями и на селах рожцы ядше со свиниями, а ко отцу возвратитися не хощет и не уйдет от руки господни. Пущай его еще поиграет! Полно тово (л. 40 – л. 40/об.).

Этот абзац в редакции В читается так: А се мне в Тобольске в тонце сне страшно возвещено было. Ходил в церковь большую и смотрил в олтаре у них действа, как просвиры вынимают: что тараканы, просвиру исщиплют. И я им говорил от писания и ругался их безделью. А егда привык ходить, так и говорить перестал, – что жалом ужалило: молчать было захотел. В царевнины имянины, от заутрени пришед, взвалился. Так мне сказано: «аль-де и ты по толиких бедах и напастех соединяесься с ними? блюдися, да не полма растесан будешь!» Я вскочил во ужасе велице и пал пред иконою, говорю: «господи, не стану ходить, где по-новому поют!» Да и не пошел к обедни к той церкве. Ко иным ходил церквам, где православное пение, и народы учил, обличая их злобесовное и прелестное мудрование (л. 36/об. – л. 37).

После этих слов в редакции В: Я пред царем стою, поклонясь, на него гляжу, ничего не говорю; а царь, мне поклонясь, на меня, стоя, глядит, ничего ж не говорит, да так и розошлись; с тех мест и дружбы только: он на меня за письмо кручинен стал, а я осердился же за то, что Феодора моего под начало послал; да и комнатные на меня ж: «ты не слушаешь царя», да и власти на меня ж: «ты нас оглашаешь царю, и в письме своем бранишь, и людей учишь ко церквам к пению нашему не ходить». Да и опять стали думать в ссылку меня послать (л. 38/об.).

После этих слов в редакции В: свезли томнова человека, посадя на старую лошадь; пристав созади – побивай, да побивай; иное вверх ногами лошадь в грязи упадет, а я через голову; и днем одным перемчали девяносто верст, еле жив дотащился до Москвы (л. 39/об.).

Вместо этой фразы в редакции Б: Дети, чему быть? волки то есть. Коли волк овцы жалеет? Оне бы и мясо то мое съели. Да еще то, кажется, царь-ет вдруг не выдаст. А какое царь? Бог до времени снабдевает. Как будет время, так вдруг проглотят. Да буди же воля господня (л. 46—46/об.).

Вместо последней фразы в редакции Б: Красные и светлые боярони в русской земли явились; не токмо славы, но и плоти своей и деток не пощадели, да Христа приобрящут. Пускай Христос своих собирает к себе! Умер же бы Иванушко всяко, а то мученик Христов Морозовых бояр. Исповедал ево-света в темнице, на Москве бывше, и причастил тела Христова, яко непорочнаго агнца. Добро. Полно тово. Любо мне, что за Христа умирают, я их тому и учил. Что по них и тужить? Слава богу о всем (л. 48—48/об.).

Вместо двух последних абзацев в редакции В: и, продержав на патриархове дворе, вывели меня ночью к спальному крыльцу;* голова досмотрил и послал в тайнишные водяные ворота; а чаял, в реку посадят, ано от тайных дел шиш антихристов стоит, Дементей Башмаков*, дожидается меня, учал мне говорить: «протопоп, велел тебе государь сказать – не бойся ты никово, надейся на меня!» И я ему, поклонясь, а сам говорю: «челом, – реку, – бью на ево жалованье; какая он надежа мне? надежа моя Христос!» Да и повели меня по мосту за реку; я, идучи, говорю: «не надейтеся на князя, на сыны человеческия, в них же несть спасения»*, и прочая. Таже полуголова Осип Салов со стрельцами повез меня к Николе на Угрешу в монастырь; посмотрю, ано предо мною и дьякона тащат, везли болотами, а не дорогою, до монастыря, и привезше, в полатку студеную над ледником посадили, и прочих – дьякона и попа Никиту суздальского – в полатках во иных посадили, и стрельцов человек с дватцеть с полуголовою стояли. Я сидел семнатцеть недель, а оне, бедные, изнемогли и повинились, сидя пятнатцеть недель; так их в Москву взяли опять*, а меня паки в Пафнутьев перевезли и там в полатке, сковав, держали близко с год. А как на Угреше был, тамо и царь приходил и, посмотря около полатки, вздыхая, а ко мне не вошел; и дорогу было приготовили, насыпали песку, да подумал, подумал, да и не вошел; полуголову взял и с ним, кое-што говоря про меня, да и поехал домой. Кажется, и жаль ему меня, да видит, богу уж то надобно так. Опосле и Воротынской князь Иван в монастырь приезжал и просился ко мне, так не смели пустить; денег, бедной, громаду в листу подавал, и денег не приняли. После, в другое лето, на Пафнутьеве подворье в Москве я скован сидел, так он ехал в корете нароком мимо меня, и благословил я ево, миленькова. И все бояра те добры до меня, да диявол лих. Хованскова князь Ивана и батогами за благочестие били вверху, а дочь ту мою духовную, Федосью Морозову, и совсем разорили, и сына ея Ивана Глебовича, уморили, и сестру ея, княгиню Евдокею Прокопьевну, дочь же мою духовную, с мужем и с детьми, бивше, развели и ныне мучат всех; не велят веровать в старова сына божия спаса Христа, но к новому богу, антихристу, зовут. Послушай их, кому охота жупела и огня, соединись с ними в преисподний ад! Полно тово.

После этих слов в редакции В: в первом году, а в другой привоз ожесточал, горюн, задушил было меня, завалял и окошка и дверь, и дыму негде было итти, – тошнее мне было земляныя тюрьмы: где сижу и ем, тут и ветхая вся срание-сцание; прокурить откутают, да и опять задушат. Доброй человек, дворянин друг, Иваном зовут, Богданович Камынин, вкладчик в монастыре, и ко мне зашел, да на келаря покричал, и лубье и все без указу разломал, так мне с тех мест окошко стало и отдух (л. 41—41/об.).

Вместо этой фразы в редакции В: Я, подумав, велел ему платье носить и посреде людей таяся жить (л. 43).

После этих слов в редакции В: от тяготы зимныя и от побой (л. 43/об.).

Вместо: Псалтырь у него тогда была… и скончался боголепне. – в редакции В: Отец у него в Новегороде богат гораздо, сказывал мне, мытоимец-де, Феодором же зовут, а он уроженец мезеньской, и баба у него, и дядя, и вся родня на Мезени. Бог изволил, и удавили его на виселице отступники у родни на Мезени. «А уродствовать тово как обещался богу, да солгал, так морем ездил на ладье к городу с Мезени, и погодою било нас, и не ведаю, как упал в море, а ногами зацепился за петлю и долго висел, голова в воде, а ноги вверху, и на ум взбрело обещание: яко не солгу, аще от потопления мя бог избавит, и не вем, кто силен – выпехнул меня из воды на полубы; с тех мест стал странствовать». Домой приехав, житие свое девством прошел, бог изволил. Многие борьбы блудныя бывали, да всяко сохранил владыко: слава богу о нем, и умер за христианскую веру! Добро, он уже скончал свой подвиг; как-то еще мы до пристанища доедем? Во глубине еще пловем, берегу не видеть, грести надобе прилежно, чтоб здорово за дружиною в пристанище достигнути. Старец, не станем много спать: дьявол около темниц наших бодро зело ходит, хочется ему нас гораздо, да силен Христос и нас не покинуть. Я дьявола не боюсь, боюсь господа своего, творца и содетеля и владыки; а дьявол – какая диковина? чево ево боятца! Боятца подобает бога и заповеди его соблюдать, так и мы со Христом ладно до пристанища доедем (л. 43/об. – 44/об.).

После этих слов в редакции В: Павел Крутицкой за бороду ево драл и по щокам бил своими руками, а он истиха писанием обличал их отступление; таже и плетьми били и, муча всяко, кончали во огне за старую нашу христианскую веру; он же скончался о Христе Исусе, после Феодорова удавления два года спустя. И Лука Лаврентьевич сын же мне был духовной, что на Мезени вместе с Феодором удавили те же отступники, на висилице повеся; смирен нрав имел покойник: говорил, яко плакал, москвитянин родом, у матери вдовы сын был единочаден, сапожник чином, молод леты – годов в полтретьятцеть, да ум столетен; егда вопроси его Пилат: «как ты, мужик, крестисься?» – он же отвеща: «как батюшко мой, протопоп Аввакум, так и я крещуся». И, много говоря, предаде его в темницу; потом с Москвы указали удавить, так же, что и Феодора, на висилице повеся; он же и скончался о Христе Исусе. Милые мои, сердечные други, помогайте и нам, бедным, молитвами своими, даже бы и нам о Христе подвиг сей мирно скончати. Полно мне про детей тех говорить, стану про себя сказывать (л. 44/об. – 45).

После этих слов в редакции В: грызлися что собаки со мною власти (л. 45).

Вместо последних двух абзацев в редакции В: Потом полуголову царь прислал со стрельцами, и повезли меня на Воробьевы горы; тут же священника Лазаря и старца Епифания, обруганы и острижены, как и я был прежде. Поставили нас по розным дворам; неотступно 20 человек стрельцов, да полуголова, да сотник над нами стояли, – берегли, жаловали, и по ночам с огнем сидели, и на двор срать провожали. Помилуй их, Христос! прямые добрые стрельцы те люди, и дети таковы не будут, мучатся туды же, с нами возяся; нужица та какова прилучится, и оне всяко, миленькие, радеют. Да што много рассуждать? У спаса они лутче чернцов тех, которые клабуки те рогатые ставцами теми носят*. Полно. Оне, горюны, испивают допьяна да матерны бранятся, а то бы оне и с мучениками равны были; да што же делать? и так их не покинет бог!

Таже нас перевезли на Ондреевское подворье. Тут приезжал ко мне шпынять от тайных дел Дементей Башмаков; бытто без царева ведома был, а опосле, бывше у меня, сказал: по цареву велению был. Всяко бедные умышляют, как бы им меня прельстить, да бог не выдаст за молитв пречистые богородицы: она меня помощница, обороняет от них.

А на Воробьевых горах дьяк конюшей Тимофей Марков от царя присылай и у всех был. Много кое-чево говоря, с криком разошлись и со стыром большим. Я после ево написал послание и с сотником Иваном Лобковым к царю послал;* кое о чем многонько поговоря, и благословение ему и царице и детям приписал.

После этих слов в редакции В: аще и мучит мя, но царь бо то есть; бывало время, и впрямь добр до нас бывал. До Никона злодея, прежде мору, к Казанской пришед, у руки мы были, яйцами нас делил, и сын мой Иван маленек еще был и не прилучился подле меня, а он, государь, знает гораздо ево, послал брата моего роднова сыскивать робенка, а сам долго, стоя, ждал, докамест брат на улице робенка сыскал; руку ему дает целовать, и робенок глуп, не смыслит, видит, что не поп, так не хочет целовать; и государь сам руку губам робенку принес, два яйца ему дал и погладил по голове. Ино-су и сие нам надобе не забывать, не от, царя нам мука сия, но, грех ради наших, от бога дьяволу попущено озлобити нас, да же, искусяся ныне, вечнаго искушения уйдем. Слава богу о всем (л. 48/об.).

Вместо этого предложения в редакции В: Таже братию, Лазаря и старца, казня, вырезав языки, а меня и Никифора протопопа не казня сослали нас в Пустозерье; а двоих сынов моих, Ивана и Прокопья, оставили на Москве за поруками; и оне, бедные, мучились годы с три, уклонялся от смерти властелинскова навета: где день, где ночь, никто держать не смеет, и кое-как на Мезень к матери прибрели;* не пожили и с год, ано и в землю попали. Да пускай! лутче пустые бродни, чем по улицам бродить. Я беспрестанно бога о том молю: «господи, аще хотим, аще и не хотим, спаси нас!» И господь и промышляет о нашем спасении помаленьку; пускай потерпим тако, а то пригодится не в кую пору; тогда слюбится, как время будет (л. 48/об. – 49).

После этих слов в редакции В: Виноваты пред богом и пред великим государем – а не сведомо, что своровали (л. 49/об.).

Вместо: Вот вам и без смерти смерть… спасти и помиловати, – в редакции В: Да по правилам так оне сделали, спаси бог: того ради, робята, не бойтеся смерти, держите старое благочестие крепко и непоползновенно! А мать за то сидит с ними, чтоб впредь детей подкрепляла Христа ради умирати, и жила бы, не розвешав уши; а то баба, бывало, нищих кормит, сторонных научает, как слагать персты и креститца и творить молитва, а детей своих и забыла подкрепить, чтоб на виселицу пошли и с доброю дружиною* умерли заодно Христа ради. Ну, да бог вас простит: не дивно, что так сделали, – и Петр апостол некогда убоялся смерти и Христа отрекся и о сем плакася горько; таже помилован и прощен бысть. А и о вас некогда молящу ми ся тощно, и видев вашу пред собой темницу и вас троих на молитве стоящих в вашей темнице, а от вас три столпа огненны к небесем стоят простерты; а с тех мест обрадовался и, лехче мне стало, яко покаяние ваше принял бог; слава о сем богу (л. 49/об. – 50).

Вместо: и, прочет наказ… есть велели. – в редакции В: и прочитали наказ: «изволил-де государь, и бояра приговорили тебя, Аввакума, вместо смертные казни учинить струб в землю и, сделав окошко, давать хлеб и воду, а прочим товарищам резать без милости языки и сечь руки». И я, плюнув на землю, говорил: «я, – реку, – плюю на ево кормлю; не едше, умру, а не предам благоверия». И потом повели меня в темницу, и не ел дней с десяток, да братья велели (л. 50—50/об.).

Вместо: Дал бог… и отступников порицая. – в редакции В: А говорит, яко и прежде, играет надо мною: «щупай, протопоп, забей руку в горло-то, небось не откушу!» И смех с ним и горе! Я говорю: «чево щупать? на улице язык бросили!» Он же сопротив: «собаки они, вражьи дети! пускай мои едят языки». Первой у него лехче и у старца на Москве резаны были, а ныне жестоко гораздо. А по двух годах и опять иной язык вырос, чюдно, с первой же величиною, лишь маленько тупенек (л. 50/об. – 51).

После этих слов в редакции В: не милость показуя, но руки не послужили; от дрожи и трепета нож из рук вывалился; (л. 53).

После этих слов в редакции В: да и всегда такой я окаянной сердит, дратца лихой. Горе мне за сие! (л. 57/об.).

В рукописи следующий рассказ отделен пропуском строки.

Слово вписано рукой Епифания.

1 июня в 1 день – ф. 98, № 1366 (л. 4).

июня 10 день – Собр. Дружинина, № 467 (л. 154).

В рукописи: духовнаго царева; исправлено по другим спискам – ф. 98, № 1366 (л. 4); № 1885 (л. 49); № 1898 (л. 3); ф. 203, п. 188, ед. 12 (л. 40/об.); ф. 2!2, № 54 (л. 8); ф. 236, № 2548 (л. 29/об); Музейн. собр., № 2582 (л. З/об); Собр. Хлудова, № 257 (л. 62/об.).

одно срасленное древо – ф. 98, № 1885 (л. 63); № 1898 (л. 19/об.); ф. 203, п. 188, ед. 12 (л. 51/об.); Музейн. собр., № 2582 (л. 14). В других списках: оное срасленое древо – ф. 236, № 2548 (л. 36); Собр. Хлудова, № 257 (л. 78/об.).

В других списках: не подобает ми – ф. 98, № 1366 (л. 18); ф. 212, № 54 (л. 16/об.); ф. 236, № 2548 (л. 36/об.); Собр. Дружинина, № 467 (л. 170/об.); Собр. Хлудова, № 257 (л. 80).

В других списках: по попущению божию – ф. 98, № 1366 (л. 21); № 1885 (л. 69); № 1898 (л. 24/об.); ф. 203, п. 188. ед. 12 (л. 57); ф. 212, № 54 (л. 18); ф. 236, № 2548 (л. 38); Музейн. собр., № 2582 (л. 19); Собр. Хлудова, № 257 (л. 84/об.).

В других списках: от того – ф. 98, № 1366 (л. 21); ф. 212, № 54 (л. 18/об.); Собр. Дружинина, № 467 (л. 174).

не видят – ф. 98, № 1366 (л. 24); Собр. Дружинина, № 467 (л. 177/об.)

В других списках: надобе долог – ф. 98, № 1366 (л. 26): № 1885 (л. 75); № 1898 (л. 29); ф. 236, № 2548 (№ 41); Собр. Дружинина № 467 (л. 180); Собр. Хлудова, № 257 (л. 92).

В другом списке: поганцы – ф. 98, № 1366 (л. 28).

дали имя – ф. 98, № 1366 (л. 28/об.).

В других списках: Разумные свиньи – ф. 98, № 1366 (л. 34/об.); № 1885 (л. 83); № 1898 (л. 35); ф. 203, п. 188, ед. 12 (л 71/об); ф. 236, № 2548 (л. 44); Музейн. собр., № 2582 (л. 29/об.); Собр. Дружинина, № 467 (л. 189/об); Собр. Хлудова, № 257 (л. 100/об.).

В другом списке: очувствовался – ф. 98, № 1366 (л. 66/об.).

Бренна – в Боровском списке (XVIII в.), по которому печатал отрывки из данного сочинения Н. Субботин (см. Материалы для истории раскола под ред. Н. Субботина, т. VIII, М. 1887, стр. VI, IX). В настоящее время этот список неизвестен и разночтение указывается на основании свидетельства Н. Субботина.

В Боровском списке (см. стр. 154): сильно хорошо, ладно.