Житие Блаженного Бориса - стр. 7
Однажды, в казарме, развлекаясь, парни выводили Паланова «на чистую воду»: «Слушай, Борь, расскажи-ка нам, для чего ты сюда поступил?» – допрашивал Ваня.
– Зачем вы снова об этом спрашиваете? Что я вам сделал плохого?
– А чего, нельзя и спросить? Сам же ты спрашиваешь?
– Я же вам говорил, что направлен сюда из «Суворовского» без экзаменов!
– Ладно, а в суворовское училище ты как поступил?
– Сиротой был.
– Сирот отдают в детский дом?
– Отец на фронте погиб.
– Ну и что?
– Сказали, я должен поддержать «династию».
– Кто сказал?
– Разве я помню теперь? Когда узнал про отца, не мог успокоиться! Будто горло сдавило. Плакал, впадал в отупение…
– Да так и не выпал?
– Возможно.
– Сам сознаешь? А ты не так глуп.
– Почему меня все считают ребенком? Я умный. Но – мешковат. Мне тяжело говорить. Я все понимаю, но когда говорю, слова разбегаются, – с виноватой улыбкой оправдывался Паланов.
– Ты не хотел быть военным?
– Разве я знал, чего хочу?
– А теперь знаешь?
– Теперь привык делать, что скажут, – он продолжал улыбаться. – Я никому не мешаю. Мне главное, чтобы на меня не сердились.
Его улыбка, лишенная какой бы то ни было неприязни, по нашим временам, казалась неестественной.
– По-моему, ты – шибко хитрый!
– Ну вот, опять сердитесь.
– Борис, не морочь нам головы! Мы не верим тебе! Ты прикидываешься дурачком, а сам – себе на уме.
– Не понимаю, почему вам так кажется.
– Ну вот, а говоришь, что все понимаешь!
– Конечно, я – мешковат…
– Хватит придуриваться! Лучше признайся!
– В чем признаваться!?
– Что ты американский шпион!
– Вам так хочется?
– Хочется! Признаешься?
– Кому признаваться?
Матвею! Пойди и скажи ему, что ты – тайный агент ЦРУ. Пусть майор знает, кого защищает. А, может быть, он тоже агент? Фамилия у него какая-то не наша.
4.
Про «агента», Иван, конечно, загнул. В «Краснознаменном» училище не было ничего по-настоящему секретного. Оно было не высшим, а самым что ни на есть средним, во всех отношениях, как говорят, «для дебилов». Самой большой тайной являлось, наверно, знание того, какое старье до сих пор состояло у нас на вооружении. Сами преподаватели постоянно не то жаловались, не то намекали на это, якобы для того, чтобы мы представляли «реальное состояние дел». Например, если наши приборы должны были сообщать орудийным стволам нужное для попадания в цель направление, то вероятный противник уже стремился к тому, чтобы снаряд самостоятельно отыскивал цель. Ну и что!? Зачем это было знать курсантам? Зачем внушать им неверие в превосходство отечественного вооружения? Только Магнитштейн никаких намеков не делал. Он был слишком хитер и только улыбался в рыжие усищи.