Жить ярче! - стр. 28

– Не дёргайся, – попросил зычный голос. – Его уже не спасёшь!

К ней подбежали молодые монахини и, закинув руки на свои плечи, помогли идти. Бородатый священник, оттащивший Анастасию от ворот, взял оберег и, встряхнув, кивнул самому себе.

– Я наполню его из источника, – пообещал он и скомандовал. – Отнесите её в приют.

Мимо потянулась колокольня, разрывая шпилем серое небо. На лицо Хвостиковой падали редкие капли и стекали по щекам, а она даже не могла их смахнуть, зажатые монахинями руки не слушались. Дождь усиливался, и пока они доплелись до жёлтого двухэтажного здания, совсем промокли.

Её завели в крошечную комнату и, сняв мокрый плащ, уложили на кровать.

– Поспите.

– Как вы так можете? – простонала она. – Он же, его же…

Анастасия ещё что-то бурчала, поджимая под себя ноги. Руки соскальзывали с мокрого плаща, но холод ушёл насовсем. Осталась бесконечная жуткая пустота. Глаза закрылись сами собой, но из темноты на неё тут же кинулась ещё более чёрная тень.

Хвостикова закричала и вскочила. По щекам полились слезы и не останавливались, пока священник не принёс оберег. Только с его отрезвляющим холодом в руках, она немного успокоилась и снова легла.

– Отдохните, здесь вы в безопасности. Мы не отказываем в приюте проснувшимся.

Он ушёл, а Хвостикова, стиснув в руках стеклянную флягу, наконец уснула. Её словно выключили. В темноте засветилась золотая подкова и отовсюду полилась странная музыка. Её опять тащило вверх, но на этот раз только до развилки. Теперь к ослепляющему свету вели два пути. А между ними выпирал огромный валун с древними письменами вырезанными на замшелом боку. Сверху восседали три куклы. Одна без глаз, вторая без рта и третья без ушей.

– Твоя судьба предрешена, – заурчала первая.

– Ты можешь выбрать свой путь, – эхом ей ответила вторая.

– Ты можешь получить желание, – слова третьей снова раздались прямо в голове.

Золотая подкова засветилась сильнее и потянула Анастасию по левому пути. Свет за пологом мрака накалился. Его жар клонил вниз. Хотел сделать послушной и молчаливой. Пугал, угрожал, требовал. Становилось всё тяжелее сопротивляться. Из памяти всплывали арфы, лютни, банджо, гусли, лира…

Хвостикова подскочила над кроватью, всё ещё держа оберег. Голубое пламя потускнело, но ещё вспыхивало синими сполохами. Она вытерла мокрый лоб, выбралась из узкой кельи и пошла по коридору, пока не натолкнулась на сдержанно улыбающуюся монахиню.

– Хочу заказать отпевание моего друга, – выпалила Анастасия.

Ответом было мотание головой.

– Или как у вас это называется?

Монахиня указала в сторону выхода. Хвостикова вздохнула и открыла дверь. У маленького крыльца стоял мужчина с густыми тёмными волосами, острыми скулами, носом горбинкой, широкими бровями и смеющимися серыми глазами.