Жить на свете стоит - стр. 14

– Не понял.

– Чего это ты, мил друг, перед журналисткой этой рассопливился? – без всяких церемоний поинтересовался Иван Никитич, или просто Никитич, как привык называть его Гавриленко с детства.

– В каком смысле?

– Не темни, Максимка! Понравилась деваха?

– Глупости, – посуровел Гавриленко и положил руки на столешницу, – просто разговор состоялся хороший, без банальностей этих обычных, без «желтухи». Строго о делах, никаких попыток в личную жизнь влезть.

– Вот это-то и настораживает, Максим, – серьезно проговорил Никитич, открывая принесенную папку с бумагами, – раз в дела полезла – непременно начнет копать. И ведь накопает! – многозначительно добавил он.

Гавриленко постучал костяшкой пальца по столу:

– Но-но! Я тебя затем и держу тут, чтоб никто ничего не накопал. Показывай, что принес, чего тянешь?

– В общем, все по плану, Максим.

– Ну?! – оживился Гавриленко. – Клюнул?

– Не клюнул – заглотнул, как голодный карась червя, – рассмеялся Никитич, протягивая бумаги через стол. – Тендер наш, как и планировалось. Деньги я перевел. Эх, Максимка, покуда не оскудеет земля русская голодными карасями-чиновниками, мы с тобой свою жизнь обеспечим на долгие десятилетия вперед! Правнукам твоим – и тем хватит, если с умом.

Ника сидела за компьютером и пыталась начерно записать свои впечатления от встречи с Гавриленко. Это еще не была статья – это была «окрошка», как называла подобные записи сама Стахова. В таких файлах у нее хранились собственные мысли по теме статьи, какие-то фразы, показавшиеся удачными, информация, почерпнутая из Интернета или полученная в ходе бесед. Потом все это постепенно трансформировалось в строки будущего материала, лишнее вычищалось и оставалось только то, что было «по делу». Но сегодня работа шла медленно. Нике казалось, что она упустила что-то в разговоре с Максимом, не смогла ухватить суть, понять, чем дышит этот человек вне бизнеса – ведь не могло же быть, что ничто другое его не интересует. Но в памяти всплывал лишь короткий эпизод в лифте, когда Гавриленко объявил, что любит ночью через прозрачные стены смотреть на город. Этого было как-то недостаточно. Ника не любила однобокости, не делила материалы на «черные» и «белые» – в них всегда всего было поровну. В случае же с Гавриленко ей почему-то хотелось показать все стороны, не зацикливаясь только на бизнесе. Но впечатлений явно не хватало…

– Неужели придется звонить ему? – пробормотала она, сунув карандаш, который грызла, в прическу. – Подумает еще, что навязываюсь… Хотя сам предложил, отчего нет…

От раздумий ее оторвал Масленников, стремительно влетевший в комнату, где сидели журналисты: