Жирные Боги - стр. 30
Когда я закончил, Будда внимательно смотрел на меня, не моргая, не шевелясь. Наконец, его длинные, просветленные мочки ушей чуть заметно стали покачиваться. Затем он заговорил:
– Твои рассуждения, смертный, лишены всякого веса, – голос божества наполняла тоска. – Ведь тебе нечего бояться. Даже если тебя трясет от одной мысли о смерти, этот страх порожден невежеством. Когда умирает душа человека, она просто исчезает. Всего одно мгновение – и твои тысячи жизней вместе с опытом и памятью воплощений перестают существовать. Раз – и тебя больше нет.
Я старался впитать каждое его слово. Пусть многое из сказанного казалось мне размытым, смутно знакомым, как если бы я сидел на диване перед телевизором, лениво перепрыгивая с канала на канал. Щелк! «Что? Душа смертна? Но это противоречит всему, что я до этого…» Щелк! «В Париже опять беспорядки…» Все, что я мог – внимательно наблюдать за вырванными из контекста фразами. И я наблюдал.
Будда продолжил:
– Когда же умирает бог, все происходит иначе. Нам приходится идти сквозь все опыты, через неудачи и победы. Мы пропускаем через себя все. Медленно распадаемся на миллионы частиц, каждая из которых отрывается с неизмеримой болью, и умирает в одиночестве. Это похоже на гниение заживо, но и такая аналогия ничто в сравнении с тем, что нам суждено испытать. Когда вас, людей, забирает смерть, ваш последний вздох – вздох облегчения. Это душа радуется, что ограничения и бремя тела ушли и теперь можно побыть свободной. Когда умирают боги, наш вздох похож на крик ужаса.
Божество смерило меня презрительным взглядом.
– Не тебе, смертный, обвинять меня в равнодушии. Ты просто исчезнешь, а я буду бесконечно медленно, невыносимо мучительно сгорать в пламени минувших историй.
Все время, пока он говорил, лицо божества оставалось лишенным всяких эмоций. Но там, за маской спокойствия, я разглядел дикий ужас перед неизбежным.
– Что происходит? Будда, к чему эти разговоры о смерти? Что случилось у вас?
– Не «у вас», у всех нас! – толстяк указательным пальцем прочертил круг в воздухе, как бы соединяя «верх» и «низ». – Творец, Отец наш, Единый, Всевышний – оставил этот мир. Вы подвели Его. Мы подвели. Он оставил миры догнивать, пока все не исчезнет.
Творец – Боги – Люди… Эта дикая конструкция никак не хотела умещаться в моем одеревеневшем разуме? Будда понял, что его слова отскакивают от меня, словно шарики для пинг-понга. Он перевел грустный взгляд в темноту. Я проследил, на что так пристально смотрит Шакьямуни. Но кроме тьмы ничего так и не увидел. Исходящее из земли свечение с трудом развеивало густой мрак.