Жили-были в одной деревне… Сборник рассказов - стр. 13

Рассказывала баба Валя о многом, но вот главного не сказала: как она смогла некрасивая такая, неприглядная, захмутать гармониста – завидного жениха на деревне, которого красивые девушки любили, – в свои сети. Не стала Соньке рассказывать. Только задумалась, всоминая как было. Мать ее учила, что и как делать надо, а в последствии она уже учила своих детей.

Молодой она была маленькой, худенькой, невзрачной. На нее и внимание-то никто не обращал, а Валя порвала у отца нижнии понталоны. Отец с матерью их потом искали, да не нашли. Связала из них веревку из семи узлов и под каждым произносила «Витя мой». Закопала под шиповник и стала ждать результата. А когда он в первый раз выпил чаю, настоянного из плодов того шиповника, то потом тосковать стал по Вале и женился на ней. Привел ее в теткин дом. А тетка вскоре и умерла, и вся семья Валина переехала в этот дом из своего развалившегося. Валя с Витей же на целину в Казахстан подались на заработки. Не говорила баба Валя даже подругам, как над каждым блюдом ей приходилось колдовать и приговаривать: «Витька гармонист, будь со мной речист. Называй Валюшкою, приласкай и обогрей, свою душу чарочкою согрей. А я туда уж не замедлю зелья капну, положу и потом ты пей. После горя будет радость, и все будет хорошо. Сама зелье приготовлю, ярко-красное на цвет: у меня его так много, что хватит на весь свет. Я по капле буду капать в пищу и питье. Будешь шелковый, поверь мне, и нежен как цветок. Буду я казаться милой – лучше не сыскать. Пей для радости отраву, а я буду колдовать.»

Много они изъездили по стране в поисках легкой жизни, но везде надо работать. И она работала: на ферме выращивала телят, а он – трактористом. Много деревень повидали и наконец остановились в большой деревне близ районного города Петушки, и уж поселились здесь окончательно. Тут она родила еще троих и стало десять детей.

Я видела сон, будто в прошлой жизни она была кошкой, а еще раньше – собакой. Вот почему так много нарожала, потомучто у нее от кошки остался рефлекс. Но это лишь сон, а в жизни она просто беременела и рожала, а муж пил водку и играл на гармони, и бил каждый день жену, плача и приговаривая: «Расколдуй меня, расколдуй! Ненавижу тебя. Когда вижу, то хочется тебя убить, а когда тебя нет со мной – тоска меня съедает по тебе, хоть умирай. Измучила ты меня, расколдуй же!» И начинает снова ее лупить, пинать ногами, если она упадет. И только соседи слышат: «Ненавижу тебя! Расколдуй! В тебе ведь ничего хорошего нет, а без тебя задыхаюсь. А как вижу – ненавижу, так бы и убил.» Но никто не вмешивался. Валька плачет, дети плачут, а он еше больше распаляется. Иногда соседка не выдержит и прибежит разнимать: «Не бей, – говорит, – пожалей детей», а он заплачет и одно твердит: «Ведьма она проклятущая, заколдовала она меня. А какие у меня невесты и любовницы были – не чета ей. Хотел ее бросить, да не могу – тоска смертная гложет.» За голову схватится и ревет сидит. И все ревут. Соседка головой окачает, да и домой вернется. А однажды не вытерпил гармонист, словно красного зелья перепил: в голову кровь и ударила. Нашли его повешенным на толстой-претолстой веревке в сарае. Отмучился. А гармонь так и лежит в углу пылиться.