Жили-были - стр. 18
Основная работа, забота о детях и домашние хлопоты повторяющиеся изо дня в день и составляют жизнь. Но в повседневности всегда над настоящим доминирует ожидание какого-то лучшего “завтра”. Вот, зима кончится и…, вот после Нового года…, вот Михал Николаич в школу пойдёт – тогда. Но кончалась зима, проходил Новый Год и ставились новые ориентиры. Жизнь всегда делилась на “вчера” и на ”завтра”, и каждый сегодняшний день воспринимался не сам по себе, а предверием скорого завтра, в котором всё будет лучше, исполнятся желания и суета сменится покоем.
Поборов накатившую слезу, Николай Викторович продолжал переживать Леночкину новость. Ему, с одной стороны, было очень приятно, что дочь готова для него на такую жертву, с другой – ему не хотелось в прямом смысле отрывать кусочек от Леночки и оставлять её без одной почки. А ещё ему в глубине души было обидно, что одна только Леночка готова была ради него на жертву. Ему было бы очень приятно, если бы ещё кто-нибудь из старших детей, а то и все старшие дети, предложил ему пересадку, а он великодушно отказался бы.
Погруженный в подобные мысли и в расстроенных и растроганных чувствах он отправился в спальню. Уже в кровати Олюня сказала мужу:
– Ой, жалко мне Леночку. Ей ещё детей рожать, молодая такая… – Она хотела продолжить и сказать “тяжело ей будет с одной почкой”, но остановилась на полуслове.
В ответ Николай прокряхтел что-то нечленораздельное, сделав вид, что засыпает и не готов поддерживать разговор. Он прекрасно понял, что хотела сказать Олюня. Он уже и сам решил, что не воспользуется почками детей, в частности Леночки, но почему-то не мог произнести это вслух. Видимо оставлял для себя какой-то небольшой шанс на самый крайний случай и боялся этого шанса лишиться, как последней надежды.
Ольга же, переживая за мужа и желая ему помочь, очень при этом не хотела, чтобы кто-то из детей – её детей, которых она выносила, родила и выкормила – лишился из-за этого своей части. А Леночку с её безотказностью Ольге было жалко больше всех. Но если бы почку предложил Саша, то ей было бы больше всех жалко Сашу и так далее по списку.
Как многие матери она продолжала считать своих давно выросших детей физической частью себя и думать, что она имеет право распоряжаться этой частью. Каждый самый незначительный ущерб, нанесённый её ребенку она воспринимала как нанесённый ей лично. И, как большинство матерей, она готова была пожертвовать собой во благо своего дитя. И не важно, что “дитю” этому уже четвёртый, или какой там ещё, десяток.
Предбольничная неделя прошла в обычных заботах и бытовой суете, однако в атмосфере дома появилась какая-то напряженность, так бывает при катастрофическом росте давления перед коллапсом. Напряжение не было чем-либо определено, но ощущалось всеми членами семьи. Жена и старшие дети стали вдруг как-то особенно вежливы и предупредительны к Николаю Викторовичу и, не сговариваясь, звонили отцу чуть ли не по два раза в день, справляясь о здоровье и настроении.