Жила-была девочка. Повесть о детстве, прошедшем в СССР - стр. 15

Уют, тепло, запахи и звуки нашего дома действуют на меня магически. Дома мне всегда становится так спокойно-спокойно, я чувствую себя здесь «на своём месте», как кубики в коробке. Почему как кубики? Потому что днём я с ними играю, и они яркими брусочками разбросаны по дому, серый котёнок пушистой лапкой перекатывает кубик с боку на бок, и, наверное, пытается понять, почему на одной стороне нарисован собачий хвостик, на другой заячье ушко, а на остальных вообще непонятно чьи глазки, ножки и ручки. Котёнку становится страшно, и он убегает в прихожую, громко барабаня маленькими лапками и поскальзываясь на паркете. Мне жалко котёнка, я беру кубики и складываю их в коробку по порядку, получается картинка: девочка с лейкой и собачка. И каждый кубик на своём месте, и всем хорошо и комфортно: и кубикам (потому, что они вместе и дома), и коробке (потому, что она заполнена, и ей не одиноко), и девочке с собакой (потому, что они встретились), и котёнку (потому, что он притих и замурчал возле мамы-кошки), и мне (потому, что всем вокруг хорошо). Я не знаю, как объяснить по-другому, я ещё маленькая для этого, я просто чувствую, что вот этот наш кирпичный дом с синей калиткой – моё место на земле, моя коробка, моя счастливая картинка жизни.

Вот я сижу на высокой жёлтой табуретке и пью тёплое молоко из большой кружки с шершавым краем. Передо мной на тарелке лежит огромный горячий, прямо из печки, пирог с фасолью. Я внимательно разглядываю его, и пытаюсь понять, почему пирожки, которые бабушка печёт на праздники, всегда маленькие и покрыты блестящей коричневой корочкой, а эти, будничные, начинённые капустой и фасолью, всегда такие огромные, невзрачные, но такие вкусные. В сто раз вкуснее, чем те – с повидлом и с яблоками. Ведь с повидлом – это совсем неинтересно, их можно купить и в нашем сельском магазине, и в электричке по дороге в город, а попробуй, купи где-нибудь пирог с фасолью. Нигде ведь не купишь. Но бабушка упорно считает, что гостям больше по душе маленькие и сладкие пирожки, как на картинке из книжки про Красную шапочку. Я пытаюсь сказать всё это бабушке, чтобы она поняла, но она не понимает, не улавливает моей мысли, а может быть, я правда непонятно объясняю. Если бы взрослые умели читать мысли детей, было бы намного проще. Хотя может быть и наоборот. Вот сейчас, например, я попросила «пить», и мне налили молоко. К тому же ещё погрели его в духовке, а мне хотелось именно пить – холодной воды из запотевшего алюминиевого ведра, которое стоит на веранде. Но я не стала сопротивляться, потому что, знаю, что бабушка старалась мне угодить, и ещё потому, что молоко – тоже очень вкусное. А если его подольше подержать в духовке, оно покроется коричневой пенкой и станет «топлёное». Я прошу бабушку сделать топлёное молоко, и бабушка с удовольствием ставит кувшин в духовку, радуясь тому, что у меня хороший вкус и аппетит. А если бы бабушка прочитала мои мысли, она узнала бы, что я вовсе не хотела молока для здоровья, а хотела ледяной воды «для простуды». Она бы тогда расстроилась, и рассказала бы мне историю про своего брата Петьку, который давно-давно, когда бабушка была маленькая, и когда была война, простудил горло холодной водой, и его на лошади везли аж до самого города в больницу. Эту историю я знаю наизусть, но каждый раз слушаю, и делаю вид, что слышу её в первый раз. Делаю я так специально, потому что вижу, что бабушке приятно вспоминать своё детство и своего маленького брата Петьку, которого потом на войне убили немцы.