Жезл Эхнатона - стр. 7
Тут я вспомнила рассказ домработницы, что Михаил Филаретович умер с трубкой в руках. И тетка растерялась и не посмотрела, куда же он звонил. Или ему звонили. И во время этого разговора он, и… жалко все-таки старика, уж от него-то я точно не видела ничего, кроме хорошего.
С такими мыслями я очень скоро вернулась в музей.
Надо, наконец, сказать о нем два слова.
Музей, где я работаю, необычный. В нем нет ни картин, ни фарфора, ни игрушек. Он возник в начале девяностых годов, когда закрыли знаменитый Музей религии и атеизма, находившийся в Казанском соборе. Сам собор передали церкви, а экспонаты музея разделили между несколькими новыми экспозициями. В том числе все предметы, имевшие отношение к Древнему Египту и вообще всему восточному, перевезли в особняк барона Райснера и создали там Музей древних религий Востока. Возглавил новый музей известный египтолог Михаил Филаретович Вишневский, или Филаретыч, как называли его близкие друзья. К коим и я себя причисляю.
Я вошла в холл музея, кивнула двум египетским статуям, которые стояли по бокам лестницы вместо вахтеров, прошла мимо гранитного саркофага, поднялась на второй этаж и вошла в приемную перед директорским кабинетом.
Там я застала Розу Витальевну.
Роза сидела на своем неизменном месте, но глаза у нее были красные и нос тоже. Ясно было, что она только что плакала.
– Что случилось? – спросила я удивленно.
Роза Витальевна – не тот человек, чтобы плакать без повода. Да я ее вообще никогда не видела плачущей, кроме того дня, когда умер Михаил Филаретович.
Она подняла на меня глаза и махнула рукой:
– И не спрашивай!
Но тем не менее тут же продолжила:
– Это Азадовский… он с цепи сорвался! Закусил удила! Пошел вразнос! Мало того что занял кабинет Михаила Филаретовича, не дождавшись, пока его труп остынет, так он теперь хочет все здесь изменить! Он… он… меня… хочет уволить! Меня! – И она снова зарыдала.
Да, это действительно серьезно… Роза Витальевна работает в Музее с самого его основания, как и Михаил Филаретович. Уволить ее – это… это все равно что убрать из холла гранитных привратников!
Но у меня были свои собственные проблемы.
Я сочувственно покачала головой и вошла в кабинет директора.
Азадовский поднял на меня тусклый оловянный взгляд и процедил своим противным гнусавым голосом:
– Карасева, где ты пропадала?
– Там, куда вы меня посылали, – отрезала я холодно, – ездила за статьей Михаила Филаретовича. И с какого перепугу вы ко мне обращаетесь на «ты»? Мы вроде не родственники.
Он позеленел, со свистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы и протянул руку: