Жестокий век - стр. 63
– Поезжай. И другим передай, я никого не держу.
Мунлик опустил голову, медленно пошел, у порога остановился.
– Все отъедут, – как жить будешь?
– Проживу. Стану волчицей, рыскающей по степям, совой, летающей по ночам, но поставлю на ноги своих детей, а уж они взыщут с Таргутай-Кирилтуха! Кровью заплатит за слезы сирот.
После того как откочевал Мунлик, ушли один за другим и остальные нукеры Есугея. С Оэлун осталось несколько одиноких женщин. Но даже их забрали люди Таргутай-Кирилтуха. Они обшарили юрту Оэлун, утащив все сколько-нибудь ценное, собрали весь скот, до единой головы, и, посмеиваясь, тронулись вниз по Онону. Ей оставили хромую кобылицу с маленьким жеребенком и старую, облезлую корову – не из сострадания, потехи ради.
На месте еще недавно шумного куреня осталась одинокая юрта из белого войлока, повозка со сломанным колесом – это было все ее богатство. Хоахчин плакала, пряча лицо в ладонях, приговаривала:
– Ой-е… Какие худые люди! Зачем таких худых людей небо терпит!
Старшие сыновья, Тэмуджин, Джучи-Хасар и Бэлгутэй, сидели, испуганно прижимаясь друг к другу, как бескрылые птенцы, заметившие в небе ястреба. Только младшие, Хачиун и Тэмугэ-отчигин, еще ничего не понимали, беспечно бегали там, где еще недавно стояли юрты, а сейчас видны были круги белой, проросшей под войлоком травы, подбирали всякую ненужную мелочь, весело болтали, довольные находками.
От тоски, обиды, отчаяния ей хотелось упасть прямо тут же и биться головой об истоптанную копытами землю. Еще никогда ей не было так тяжело, одиноко. Она вспомнила свою тоску и беспомощность после того, как ее захватил Есугей. Разве она может сравниться с тем, что есть сейчас? Тогда могла умереть, а сейчас и умереть нельзя – на руках дети.
– Мама, почему они так? – спросил Тэмуджин. – Что плохого мы сделали?
– Ничего плохого я не сделала никому. А вы слишком малы, чтобы навредить кому-то.
– А наш отец? – требовательно допытывался Тэмуджин.
– Ему многие завидовали. Зависть рождает зло. А зло часто вымещают на том, кто подвернется под руку.
Тэмуджин больше ни о чем не спрашивал, молчал, напряженно думая. Джучи-Хасар посмотрел на хромую кобылицу, чесавшую бок о повозку, губы его дрогнули.
– На чем теперь ездить будем?
– Ездить нам некуда, – вздохнула она. Окинула взглядом степь: ни человека, ни птицы, ни зверя.
– А кто по утрам будет молоко приносить? – всполошился вдруг Бэлгутэй, большой любитель хорошо поесть.
Каждый из них озабочен чем-то своим, а все вместе – ее одна большая забота. Как жить? Чем кормить детей? Уже завтра им нечего есть. А придет зима с лютым холодом?..