Жестокий век - стр. 40
Назавтра захватили еще один небольшой курень и спешно повернули домой. Надо было уходить, пока татары не подтянули свои силы. Перед собой гнали тысячи голов скота, сотни телег натужно скрипели под грузом военной добычи. Все, что не смогли взять с собой, сволокли в кучу и подожгли. И позади них долго ввинчивался в небо столб смрадного дыма.
Есугей, оглядываясь на дым, сказал Тогорилу:
– Это еще не все. – Помолчал, о чем-то думая. – Если мы с тобой, мой анда, мой клятвенный брат, будем всегда вместе, как две оглобли одной повозки, наши враги содрогнутся от страха.
– Я буду верен нашей клятве, – неторопливо ответил Тогорил. – Ты предложил стать братом бессильному изгнаннику. Это я ценю выше всего. Верну ли я ханство или останусь одиноким бродягой – я твой анда навсегда.
– Ты будешь ханом. Если найманы ушли, мы обрушимся на Эрхэ-Хара, как удар молнии на одинокую юрту. А придет время, мы тряхнем и найманов.
Когда огрузневшее от добычи войско подошло к улусу тайчиутов, Есугей пригласил Тогорила ехать в свой родной нутуг налегке. Они взяли с собой десять воинов и пленного багатура Тэмуджина-Угэ. Татарин, спеленатый волосяными веревками, не брал в рот ни еды, ни питья, смотрел на всех с гордой презрительностью.
– Какой багатур, а? – восхищался им Есугей.
Тогорилу было не совсем понятно, почему Есугей тащит за собой пленного, почему так спешит в родной курень, снисходительно подумал: «Мой анда хочет поскорее получить почести победителя».
Есугей, однако, не торопился известить нойонов и старейшин о своей победе. Он направился прямо к своей юрте. Но тут им овладела непонятная нерешительность. Не спуская глаз с входного полога, медленно слез с седла, долго копался у коновязи, привязывая лошадь. Из юрты вышла молодая женщина, сдержанно улыбаясь, подошла к нему. Он положил тяжелые руки на ее плечи, встревоженно заглянул в лицо.
– Сын, – сказала женщина.
– Сын? У меня сын? – Он быстро прошел в юрту.
Со всех сторон подходили люди, с любопытством смотрели на Тэмуджина-Угэ, на него, Тогорила, тихо спрашивали о чем-то воинов.
Есугей вышел из юрты. На руках он неумело, боязливо держал берестяную колыбель с ребенком. Мальчик сучил ногами и звонко плакал.
– Вот какой горластый! – Лицо Есугея лучилось от радости. – Мой сын! А это, анда Тогорил, моя жена Оэлун.
Тогорил вспомнил свою жену и стиснул зубы. Давно ли он был такой же счастливый, как Есугей…
– Отдыхайте, а вечером я всех приглашаю на пир, – сказал Есугей своим воинам. Подошел к Тэмуджину-Угэ. – Ты наш враг, и ты умрешь. Сегодня. Но ты отважный человек, и я назову твоим именем сына.