Жестокий наезд - стр. 39
Я перевернул последнюю страницу.
– Черт!.. – Из меня вырвался дикий смешок.
Следователь Мокрушин сшил дело белыми нитками! Господи, он что, даже этих приколов не знает?! Ни один уважающий себя следователь не возьмется сшивать материалы дела белыми нитками. Может, мне знак подает?..
Но для меня все ясно и без этих шифров. Важнейшего свидетеля по делу я нашел за двадцать пять минут утреннего кросса. Мокрушину на это не хватило трех месяцев. А я уверен в том, что если бы этот майоришка-гаишник хоть раз оторвал свою задницу от стула, то, помимо Жоры-бродяги, нашел бы еще нескольких лиц, показания которых впоследствии сыграли бы на процессе ключевую роль!
Однако не нужно сетовать на безвольность и непрофессионализм милиции. Это я так, внешне бушую. А внутренне мне совершенно ясно, что данное дело, прежде чем попасть ко мне на стол, обрабатывалось не одним консультантом. И Мокрушин здесь нужен лишь для того, чтобы ставить свою подпись на документах.
Не успели мы с Сашей как следует нагуляться по городу, как приблизился час обеда у Пащенко. Интересно, что он там приготовил? Особых разносолов он, конечно, сделать не мог. Что взять с холостяка? Однако красная икра у него не переводилась. У него живет в Находке тетя, которая считает своей обязанностью ежемесячно слать транспортному прокурору икру. У меня такой тети нет, однако я не очень сокрушаюсь по этому поводу. Если бы мне каждый месяц из Приморья слали красную икру, я бы расстраивался оттого, что не могу послать туда электричество.
– Саша, почему люди иногда молчат, вместо того чтобы доказать свою невиновность?
– Не знаю... Наверное, оттого, что боятся навредить близкому. Или забиты судьбой.
Это женская логика. Теплая и доверчивая. В каждом слове звучит вера в справедливость.
– Или для того, чтобы избежать более сурового наказания за более серьезные проступки, да?
Это моя логика. Жестокая и жалящая. Не оставляющая ни малейшего шанса на обман.
Столько раз зарекался говорить с ней на подобные темы... Зачем ей все это нужно? Не зная подробностей того, чем я занимаюсь, она не станет любить меня меньше. И всякий раз меня пробивает, как неисправную проводку. Когда я жил один, я очень много молчал. Я носил в себе все тайны людских судеб, будучи уверенным в том, что так они лучше сохранятся. Но от этого молчания и груза чужих секретов можно сойти с ума.
Поэтому иногда и спрашиваю ее, стараясь помимо жесткой, выработанной годами логики найти проблеме еще одно объяснение.
Иду и не перестаю думать о деле. Звонки и встречи, случившиеся на этой неделе, – цветочки. Самый шухер начнется после первого заседания. Задам пяток вопросов одному участнику, пяток – другому... И адвокаты, как это обычно бывает, впадут в панику. После процесса очухаются и лихорадочно начнут искать ответы на вопросы и разрабатывать доктрину поведения. Ждать хорошего от Струге тем, у кого рыло в пуху, не приходится.