Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны - стр. 19
Наконец, стали известны несколько поразительных примеров отдельных людей, готовых рисковать своими жизнями для спасения евреев. В этом смысле показателен немецкий промышленник Оскар Шиндлер. Однако с 1953 г. Государство Израиль признало заслуги в спасении евреев еще более 21 700 человек. Кто-то из них укрывал евреев, несмотря на собственные предрассудки по их поводу. Например, один голландский священнослужитель признавался, что ощущает сильное отвращение к евреям, которых он считал «невыносимыми… очень непохожими на нас, людьми другого рода, типичными представителями иной расы». И все же он был готов подвергнуться аресту и заключению в концлагерь за содействие им в бегстве от нацистов. Именно из таких маловероятных источников не только для евреев, но и для всего населения Европы в целом возникала надежда во время и после войны.
В то время как истребление евреев было очевидным, совершаемым в масштабе целого континента геноцидом, существовали и другие в равной степени зияющие пустоты в местном масштабе. В Хорватии режим усташей, при попытке провести в стране этническую чистку, уничтожил 592 тысячи сербов, мусульман и евреев. После истребления евреев в Волыни украинскими националистами были убиты 10 тысяч поляков. Болгары перебили греческие общины в районах вдоль северного побережья Эгейского моря, куда те вторглись. Венгры сделали то же самое с сербами в районе Воеводины в Югославии.
Во многих регионах Центральной и Восточной Европы нежелательные этнические группы просто изгонялись из городов и деревень. Это происходило в начале войны, когда прежние империи возвращали себе территории, утраченные после Первой мировой войны. Но самый драматический исход этнической группы произошел в 1945 г., когда под натиском наступавшей Красной армии несколько миллионов немцев бежали из Восточной Пруссии, Силезии и Померании, оставив за собой города-призраки. Когда эти части Восточной Германии после войны были переданы Польше, приехавшие сюда поляки описывали пугающее отсутствие жизни на вполне обычных в остальных отношениях улицах. В некоторых домах на столах все еще стояли тарелки с едой, как будто люди покидали свои дома в спешке. «Все было пусто, – вспоминает Збигнев Огродзинский, один из первых польских чиновников, получивших назначение в немецкий город Штеттин весной 1945 г. – Можно было войти в дома, и в них все оставалось на своих местах – книги на полках, мебель, все. Но не было ни одного немца».
В некоторых сельских районах Восточной Германии отсутствие жизни казалось тотальным. Летом 1945 г. один майор армии Великобритании описывал свою поездку по немецкой провинции Мекленбург, целью которой было ведение переговоров об обмене вещами с российской стороной: «Первые километры нашего пути до Кривица пролегали через лес Рабенштайнфельд, а затем через хорошие сельскохозяйственные земли. Эта поездка была самой удручающей из всех, которые мне пришлось совершить. Единственные люди, которых мы видели, – солдаты Красной армии и часовые. Фермы заброшены, амбары опустошены, в полях ни скота, ни лошадей, никакой домашней птицы – короче, мертвая земля. Не могу вспомнить, видел ли что-либо живое (помимо нескольких солдат Красной армии) на этом 18-километровом участке пути до Кривица. Я не слышал, чтобы запела хоть одна птица, не видел ни одного дикого животного».