Жестокие святые - стр. 41
Всю ночь Надя проворочалась в холодной комнате на жесткой кровати под тонким одеялом, украденным у транавийских солдат. Встав еще до рассвета, она выскользнула за дверь и пошла по коридору. Она привыкла просыпаться до восхода солнца, чтобы помолиться богам, и ей хотелось найти для этого подходящее место.
Когда Надя вышла из комнаты, Анна еще спала. В пустом святилище за столом сидела Париджахан и рассматривала разложенные перед ней потрепанные карты.
– Ты всерьез говорила об убийстве короля? – спросила Надя, усевшись напротив аколийки.
– Думаешь, я стала бы шутить о чем-то подобном? – не поднимая глаз, ответила Париджахан. Свои темные волосы она заплела в косу и перекинула ее через плечо. – Раньше нас было больше. Парень, лишившийся всего, когда транавийцы сожгли лес, благодаря которому выживали он и его семья. Девочка, выросшая в лагере беженцев. Брат и сестра из калязинской Новиркрии, которых призвали в ряды армии еще в детстве, но затем дезертировавшие оттуда.
Деревня Новиркрия находилась недалеко от южной границы, близ Лиднадо, маленькой страны, которая одинаково ненавидела обоих своих соседей и чудесным образом не вмешивалась в войну все столетие.
«В этой стране осталось так мало верующих», – заметила Марженя.
– Что с ними случилось? – спросила Надя.
– Эта страна, эта война. Брату и сестре пришлось сбежать на север, чтобы их не поймали калязинские солдаты, а следом ушли и другие.
Но двое аколийцев и транавиец остались?
В комнату незаметно вошли остальные. Анна села рядом с Надей и положила голову ей на плечо.
– Ну, мы все еще здесь, – сказала она.
– И нет Верховного принца, – отметила Париджахан.
Рашид принес еду: миски с кашей – жидкой баландой, которая была хорошо знакома Наде, – и буханку черного твердого хлеба. Оставив все это на столе, он свернулся калачиком на груде подушек в углу. Юноша был одет в многослойный коричнево-золотой аколийский наряд с длинными рукавами с разрезами.
– Почему никто не предупредил меня, что калязинские убийцы так рано встают? – зевнув, поинтересовался он.
Малахия вошел в комнату, сжимая в руке полбуханки хлеба. Выглядел он так, словно и вовсе не спал. Его длинные волосы спутались, а под бледными глазами виднелись темные круги. Он плюхнулся на подушки рядом с Рашидом и закрыл лицо ладонью.
– Они и не встают, это делают лишь монахи, потому что в три часа ночи их призывают на молитву, – сказала Надя.
– И они еще нас называют варварами, – задумчиво пробормотал Малахия.
– Мы называем вас еретиками. А это немного другое, но более точное слово, – огрызнулась Надя.