Жестокие принципы - стр. 97
– И с ним уже знакома, – кривится и делает попытку приподняться.
Успеваю подложить подушку, чтобы Косте было удобно, и получаю одобрительный кивок, который для меня почти как спасибо.
– Так что? Кого пригласить? – ожидаю ответа, застыв с ножницами в руках.
– Делай, – снисходит до меня, позволяя прикоснуться к повязке и произвести необходимые манипуляции. – Есть хочу.
– Сейчас закончу и принесу. На выбор: бульон, протёртый суп, фруктовое пюре?
– Мясо.
– Мясное пюре?
– Кусок мяса, Лена. Сочный, большой, прожаренный кусок мяса!
– Только через пару дней. Пока нельзя. Щадящий режим после операции в течение пяти дней прописан Аркадием Владимировичем. Так как вы не пожелали оставаться в больнице до полного выздоровления, проходить реабилитацию придётся в домашних условиях. Я даже покормлю вас с ложечки, а не через зонд, как это сделала бы медсестра. – Операция Парето не связана с пищеварением, но упоминание зонда вызывает у мужчины неприятные эмоции.
– Сам возьму, – резко дёргается, чтобы подняться, и с губ срывается болезненный стон, возвращая тело в прежнее положение.
– Так что, Константин Сергеевич? – с трудом сдерживаю улыбку, наслаждаясь его беспомощностью и зависимостью от меня.
– Тащи свой суп! И дерьмо это! Которое мясное пюре! – кричит мне вдогонку.
Приготовление занимает около получаса, и возвращаюсь в коттедж с подносом. Ставлю его на колени Островского и вручаю ложку в левую руку, предлагая поесть самостоятельно. Испепеляющий взгляд, который я стойко выдерживаю, и даю понять: не задумываясь отойду в сторону при условии, что он в состоянии обслужить себя самостоятельно. Немая битва заканчивается капитуляцией, когда Парето цедит сквозь зубы:
– Покорми.
Осторожно подношу ложку ко рту мужчины, предлагая еду маленькими порциями.
– Аронова позови.
– Не могу. Уехал полчаса назад. Что, не нравится вам моя компания?
– Не нравится, что ты видишь меня в таком состоянии.
– На «такое» я уже неоднократно смотрела, если вы о том, что на вас нет белья. А что касается общего состояния – видела и похуже. Вы хотя бы разговаривать способны.
– Ты сейчас о бабушке?
– О ней. Последний инсульт вызвал парализацию лица, верхних конечностей и левой ноги.
– А как понимала, что ей нужно? – С удовольствием поглощает еду, не акцентируя внимание на том, что кормлю его, словно маленького ребёнка.
– По глазам. Очень часто люди говорят глазами, произнося совершенно иное. Как вы.
Островский долго смотрит на меня, и кажется, на его лице отсутствуют эмоции. Но это не так – глаза выдают, что сейчас творится у него внутри. Люди не смотрят на него, лишь слушая, и к моей открытости он не готов.