Жесткое принуждение - стр. 17
Заботливая женщина принесла мне книги, я хотя бы могу уходить от этих адских мыслей и отвлекаться. Но по ночам, снова и снова меня возвращает в ту самую ночь, когда меня жестоко били и пытали. Я снова и снова просыпаюсь в слезах и кричу.
Уже неделя прошла, тело почти не болит, сегодня безымянная подруга перестала мне делать уколы, сказала, что теперь все быстро пойдет на поправку. Частично сняла с меня повязки. Я впервые увидела свое тело за все это долгое время.
Боже мой! Что это такое?! Как я теперь с этим буду жить? Что они сделали? У меня же все тело теперь будет в шрамах! Я снова начинаю рыдать, меня трясет. Мне двадцать три года, а у меня уже все тело в таких глубоких шрамах. И это только в тех местах, где мне сняли повязки. Я боюсь даже представить, что твориться там, где раны еще не успели зажить. Я чувствовала, что это не кончится добром, но не думала, что это оставит следы еще и на теле.
Моя собеседница снова зашла, я рада ее видеть. Это единственный человек, который общается здесь со мной. Она меня до сих пор кормит с ложечки, хотя я итак прекрасно могу сама принимать пищу и даже в туалет начала потихоньку ходить сама.
– Почему ты плачешь? Что случилось? – начала она, будто у меня нет повода плакать хотя бы от того, что я нахожусь в этом жутком месте и в таком ужасном положении.
– У меня шрамы! По всему телу! – чуть ли не кричу я, – они меня изуродовали!
– Успокойся! Прекрати паниковать! – пытается меня угомонить собеседница, – это всего лишь царапины. Через год у тебя на теле не останется и следа!
– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я, – там такие глубокие полосы, словно мне сделали миллион операций на животе и груди!
Женщина не сразу ответила, а потом приподнялась и расстегнула свой халат. Я ужаснулась. Все ее тело было в очень глубоких шрамах. Меня затошнило. Все ее тело, казалось, собрано из кусочков, наросших друг на друга. Местами они совершенно отличались по цвету. Где-то кожа была растянута, а где-то натянута и висела, и на ней висели небольшие наросты, это было похоже на бахрому.
– Это сделали они же? – спросила я первое, что пришло мне в голову.
– Нет, – коротко ответила она, – это было в другом месте и очень давно, – она отвернулась и тяжело вздохнула. Я жила в притоне, там нас бесконечно насиловали и били, но иногда приходили настоящие садисты. Один из таких меня резал. Это было по-настоящему больно. То, что ты испытала, это очень больно и ужасно, и это оставляет глубокие шрамы в твоей душе. Но когда тебя режут ножом, медленно вырезают твою плоть, снова и снова, а потом трахают тебя, пока ты истекаешь кровью и медленно умираешь, – вот это по настоящему страшно. Это оставляет шрамы еще и на теле.