Жертвоприношение - стр. 28
– У тебя есть младшие братья или сестры?
Ее улыбка померкла, и она откинула волосы назад.
– У меня был младший брат, которого звали Марти. Но он погиб при пожаре. Знаете, были такие старые парафиновые печки. Она опрокинулась, и он сгорел. Ему было всего четыре года. Мама и папа чуть с ума не сошли.
– Мне очень жаль, – сказал я как можно мягче.
Лиз скривила лицо:
– Уже ничто не поможет.
– Что ты думаешь о рассказе Дорис? – спросил я.
– О старом мистере Биллингсе и молодом мистере Биллингсе? По-моему, замечательная история. Но про пустые дома постоянно рассказывают такие истории. На нашей улице был один такой дом. Назывался «Лавры». Жившая в нем старуха умерла от рака. И все дети считали, что можно по-прежнему увидеть ее лицо в одном из окон на верхнем этаже. Очень бледное, с белыми волосами. И при этом она кричала на детей, чтобы те убрались из ее сада, как делала при жизни. Только через стекло ее не было слышно. И мы, глупыши, очень боялись.
– Сегодня утром я кое-кого видел, – сказал я. – Я смотрел через окно вон той часовни и увидел, как кто-то стоит примерно здесь, на лужайке.
Лиз закрыла глаза:
– Брось, Дэвид, это мог быть кто угодно.
Было приятно услышать, как кто-то произносит твое имя. Это единственная роскошь, по которой действительно скучаешь, когда ты один.
Дэнни всегда называл меня папой. И это тоже было приятно. Но не настолько, как когда Лиз назвала меня Дэвидом.
– Я лучше пойду, – сказал я ей. – Спасибо за бутерброды.
Она легла на старую занавеску и посмотрела на меня с прищуром.
– Пожалуйста, месье. Чего изволите на ужин?
– Как насчет чили, про который ты говорила?
– Хорошо. Можешь купить мне баночку фасоли, немного тмина и молотого красного перца?
– Что-нибудь еще? Чуток мяса, пожалуй, не помешает?
Она рассмеялась. Оглядываясь назад, я думаю, что именно в тот момент начали слабеть мои чувства к Джени. Я понял, что в мире существуют и другие женщины. Необязательно Лиз, но другие, которые могли смеяться и быть привлекательными. А возможно, и позаботиться о Дэнни.
– Фарш, – сказала она. – Не очень жирный.
Я оставил ее одну и направился через сад к дому. И тут заметил в одном из окон верхнего этажа бледную фигуру. Она наблюдала за мной.
Я не смог заставить себя поднять голову и прямо посмотреть на нее. Чего требовал Фортифут-хаус, так это здоровой доли скептицизма – неприятие нормальными и здравомыслящими людьми того факта, что мужчины во фраках и цилиндрах могут расхаживать спустя сотни лет после своей смерти. Неприятие того факта, что волосатые, хихикающие твари могут носиться по чердакам. А из окон могут выглядывать бледные лица.