Жертва - стр. 30
Он схватил ручку и распахнул дверь, за которой его ждало спокойствие застеленного ковролином коридора. Шагнув на этаж, он задержался, чтобы взглянуть на ближайший номер – 1510, потом направился вперед по коридору, пока не нашел квартиру с номером 1504, где он остановился и, тяжело дыша, осторожно прислонил ухо к двери.
Прислушиваясь к тому, что происходит вне его тела, он ничего не услышал, легонько постучал костяшками пальцев, настроился на звук шагов, надеясь, что в квартире паркетный пол, а не ковер, прислушиваясь, словно взломщик сейфов к правильной комбинации щелчков, надеясь, что он услышит их и ему хватит времени отойти. Сердцебиение начало стихать, пока он держался за дверную ручку, сжимая ее все крепче, готовый крепко вцепиться, когда Алексис ответит на стук, не дать ей повернуть ручку, запереть ее там и потом сбежать, как только у нее начнется истерика. Но изнутри не доносилось ни звука, ни движения. Квартира была пуста и полностью готова для его прихода.
Небесный Конь отошел к большому окну в конце коридора, глядевшему на фасад другого здания, и посмотрел вниз на козырек подъезда, игнорируя чистый, великолепный вид на неровные силуэты расползавшихся домов. Никого не заметив, он бросил взгляд на улицу и увидел, что Алексис направляется в сторону Лексингтон-авеню.
Ключи в его связке подходили к любому замку. В ключах он разбирался как знаток. С замками у него никогда не было трудностей. Дверь Алексис поддалась без труда. Оказавшись в квартире, он с восторгом вдохнул ее запах. Ее личный запах. Он чувствовал ее, там жило ее тепло, тепло ее жизни.
Оглядев гостиную, он увидел белый диван и коврик в бело-сиреневую полоску, тот же оттенок сиреневого повторялся на вертикальных жалюзи на окнах. Он прошел в кухню и увидел на стойке ее тарелку, кожуру и косточки грейпфрута. Он потрогал выпуклый орнамент в виде яблок на фарфоре и почувствовал ее тепло, ее прикосновение к тарелке всего несколько минут назад, и по его телу пробежала дрожь, словно он таял от удовольствия при поцелуе.
У Алексис была изысканная спальня, вся в кремовом цвете – покрывало на кровати, стены, мебель, все такое успокаивающее, такое расслабляющее. Он наклонился и потрогал край кровати, почувствовал пальцами ткань покрывала. Подошел к туалетному столику и взял флакон духов «Опиум», понюхал и оценивающе хмыкнул. Дотронулся кончиками пальцев до тюбиков с помадой и тушью, провел по золотистой металлической ручке щетки для волос, потом по ручке парного к щетке зеркала.
Какая элегантность. Утонченность. Уединенность. Сколько людей живет вот так, в одиночестве, и он, Небесный Конь, хотел их близости, хотел исследовать ее. Ее вещи привели его в такой восторг, что он чуть не упустил из внимания звук поворачиваемого в замке ключа, в это время он стоял лицом к ее кровати, с закрытыми глазами, думая о нагой Алексис, о том, как он нежно ласкал бы и целовал ее всю, потом осторожно занимался бы с ней любовью. Ее кожа цела, нигде ни единой ранки, только чистая, безупречная плоть, и больше нет никого, кто бы ее увидел, прикасался к ней. Перспектива этого похожего на сон, исцеляющего желания, казалось, нежит и ослабляет его, но это ощущение улетучилось, когда до него дошло, что в замке поворачивается ключ, и донесся звук открывающейся входной двери, кто-то вошел, раздались шаги, тяжелее, чем он думал, потом низкое, приглушенное покашливание мужчины. Небесный Конь свирепо обернулся к двери спальни. Чужой мужчина в квартире. Незваный гость.