Жертва 2117 - стр. 43

В дверь комнаты Хоана постучали.

Мальчик, стоявший снаружи, несколько секунд растерянно смотрел на одеяние Хоана в виде простыни, прикрывавшей голое тело, но потом все же отдал ему конверт, лежавший в руке. Когда Хоан взял конверт, мальчик в тот же момент словно испарился. Хоан не успел даже крикнуть вслед, как тот одним махом перескочил через ступеньки и исчез.

Внутри конверта была завернутая в листок бумаги фотография.

Хоан развернул листок и, бросив беглый взгляд, понял, что в этом виноват он.

Закрыв глаза, он несколько раз судорожно сглотнул и снова посмотрел на снимок. Труп лежал на спине с перерезанным горлом и мертвыми остекленевшими глазами. Две купюры были вставлены между бледных губ. Две купюры по пятьдесят евро.

Хоан отбросил фотографию от себя на кровать и посмотрел в сторону, борясь с ощущениями тошноты. Из-за жалких пятидесяти евро эта женщина решила рискнуть жизнью и проиграла. Если он напишет, что́ именно привело бедную женщину к смерти, все обвинения будут направлены против него. Потому что яснее ясного, что, если бы он не ввязался в эту историю, она была бы жива.

Хоан посмотрел в пустоту. Но ведь он ввязался.

Он долго крутил в руке листок, потом взял себя в руки и прочитал написанный по-английски текст.

Хоан Айгуадэр, мы знаем, кто ты, но ты можешь не бояться, если будешь делать то, что мы скажем.

Иди своим путем и пиши обо всем в свою газету. До тех пор пока мы знаем, что мы впереди, мы будем давать тебе директивы, что делать. И пока ты не сдашься, мы позволим тебе жить.

И не забудь сообщить миру, что, когда мы нанесем удар, это будет очень болезненно.

Ты о нас услышишь.

Абдул-Азим, шагающий на север.

Асад дрожал всем телом, но что это было? Сновидение или реальность?

Он видел очень отчетливо, как его дочери стояли в дверях, одетые в платья цвета лаванды, Нелле шесть лет, Ронье – пять. Изящными плавными движениями они махали ему, а заболевшая Марва стояла между ними со слезами на глазах, держа руки на округлившемся животе с третьим ребенком. Взглядом она прощалась. Это было не прощание любящей четы перед кратковременным расставанием, а безутешное расставание, которое до сих пор отзывалось в душе Асада непомерной болью; через мгновение служба безопасности Саддама посадила его в черный фургон. Происходило это шесть тысяч суток тому назад. Ночи и дни, лета и зимы, наполненные болью в бесчисленные мгновения, когда мысли вспыхивали, не получая ответа на вопрос, где же его семья. И вдруг сейчас он стоял тут, удивленный и обессиленный, перед ошеломляющей ясностью, от которой чуть не остановилось сердце. Шестнадцать ужасных лет неведенья исчезли из его сознания за доли секунды, потому что он наконец получил информацию, что они живы.