Женские праздники (сборник) - стр. 4

Между тем счастье – вот оно, шестимесячное! – выпирало с каждым днем все больше, такой растущий на дрожжах колобок, – тыкался в него, требуя внимания, отлеживался на диване, чтобы снова покатиться по сусекам, гонял челядь в хвост и в гриву, ни в чем не зная отказа. 1 сентября, вместо школы, невесту ждал ЗАГС. Откладывать дальше было бы неприлично.

Настя лежала в больнице на обследовании. Ничего определенного врачи не говорили, но ее взгляд был такой же потухший, как когда-то еврейские глаза Никифора. Разве он мог порвать с ней в такую минуту! А что, молчать часами – лучше? Все давно перемыто-переглажено. Женьшень давно уж занес свое вечное перо, чтобы поставить жирную точку, да все не придумывалась концовочная фраза. И вдруг как-то так само получилось – Настя попросила его не приходить к ней больше. Он отнесся с пониманием: приятного мало, когда тебя застают в разобранном виде. Надо им взять тайм-аут. Еще успеют объясниться. А, собственно, чего объясняться? Ну познакомил ее с родителями, делов-то! С абортом – согласен, тут кривовато вышло, хотя, если разобраться, по-своему логично. Ребенок – это была Настина идея, что ж, он не спорил, но факт остается фактом, ему выкрутили руки, а такие вещи всегда выходят боком.

Да, во всем скрыт глубокий смысл, размышлял Женьшень в такси по дороге к невесте, откуда большая черная машина должна была доставить их с пузом непосредственно к месту кольцевания. Глубокий смысл, да, чтобы не сказать – глубинный. Иной раз сразу и не выудишь. Взять хотя бы сегодняшнюю ночь. Зачем он провел ее с Алатырцевой? Когда-то они закончили один факультет. Других поводов не было, если не считать звонка их общей подруги. У Алены был семилетний сын, которого она родила без мужа, и вот это обстоятельство сыграло с ним злую шутку. Почему Алатырцева решила последовать примеру подружки и с какого боку возник он, Женьшень, в роли сеятеля, он так и не понял. «Ты ж за ней ухлестывал на втором курсе!» – «Кто?» – изумился он в трубку. «Неважно. Что, есть проблемы?» Вообще-то у меня свадьба, хотел он ответить, но почему-то промолчал. «Встретитесь у меня. Приезжай завтра часам к десяти, она тебя будет ждать. Учти, ни грамма алкоголя».

Последний день его холостяцкой жизни выдался насыщенным: новые туфли, ресторанное меню, гости, родственники, невеста, подарок Женечке-первокласснице, обед у Светланы, цветы Насте с запиской, что уезжает на месяц, а еще надо было срочно раздобыть денег в долг, рублей пятьсот, но удалось собрать только триста пятьдесят, и на том спасибо. Ну а потом была Алатырцева. Ни грамма алкоголя? Ну уж, дудки! Армянский коньяк в момент зачатия еще никому не повредил. Надо напряжение снять. И дернул же его черт согласиться! Безотказность его погубит. Ну да ладно. Вместо мальчишника. Хлопнуть дверью напоследок. Он нажал на кнопку звонка с легким сердцебиением. Какая она стала? Все-таки двенадцать лет! В памяти осталось что-то такое курносое, в кудряшках. Недотрога. Вот-вот, а теперь он накануне своей брачной ночи должен заниматься спасательными работами! Ему открыла уверенная в себе молодая женщина с короткой модной стрижкой. Она вовсе не смутилась и от коньяка, между прочим, не отказалась. Вспоминали тех и этих, у Алатырцевой обнаружился острый язычок, и чем раскованнее она шутила, тем неувереннее чувствовал себя Женьшень. Он настраивался на другое: замороженное существо, которое оттает от одного его прикосновения. Он мысленно видел, как она тянется к выключателю, – «ну пожалуйста, мне так легче!», – и теперь не знал, куда спрятаться от этого прямого насмешливого взгляда. Извинившись, он выходил на кухню и, набрав номер, дул в трубку – пусть кое-кто думает, что у него барахлит домашний телефон. По дороге заглядывал в ванную, искал признаки несокрушимого желания и не находил. А в спальне с золотистыми шторами, с ночником, цинично приглашавшим в уже разобранную постель, под легкой простынкой, закинув руки за голову, ждала его Немезида. «Не встанет», – с тоской подумал Женьшень и как в воду глядел. Вспоминать эту ночь не хотелось, но сейчас, въезжая во двор, где уже стояла заказная «Чайка» (просил же, никаких кукол в гинекологической позе!), он вдруг постиг глубинный смысл своей неудачи. Ну конечно! Он не осквернил чужого ложа, сохранил себя для возвышенных чувств. Все-таки есть, есть Бог.