Женские истории - стр. 2

(Свет медленно меркнет и гаснет полностью).

Посвящается Кейт Кенни.

 Один персонаж, ДЖЕННА, молодая женщина двадцати с небольшим лет.

Время – начало 1920-х гг.

Кровать в комнате дома в Огайо. Лунный свет под углом падает в окно. У кровати столик, на нем стакан, наполовину наполненный водой.

(Тикают часы. В лунном свете мы видим ДЖЕННУ, молодую женщину двадцати с небольшим лет, в простой белой ночной рубашке. Она сидит на кровати в комнате в Огайо. Босые ноги на кровати – не перекинуты через край. У кровати деревянный столик, на нем стакан, наполовину наполненный водой.

Начало 1920-х гг.)

ДЖЕННА. Наблюдения, касающиеся Крокодила, копились долгие годы, с тех пор, как мы, маленькие девочки, каждую ночь в ужасе прятались под одеяло, поскольку моя сестра убедила меня, что Крокодил капитана Крюка живет под моей кроватью, выжидая удобного момента, чтобы сожрать. Так что думала я о нем много. Важно помнить, и я говорю это в защиту Крокодила, что он не отгрыз руку капитану Крюку, в чем уверено большинство людей. Питер Пэн отрубил капитану руку и бросил Крокодилу. Но рука эта была удивительно вкусная, потому что после того происшествия Крокодил повсюду следовал за капитаном, в надежде отобедать и всем остальным. Так что в каком-то смысле Крокодил – персонаж, вызывающий сочувствие.

Я хочу сказать, это так похоже на историю жизни едва ли не любого из нас: в какой-то момент мы выползаем из пустоши унижений и печали, каковой является детство и/или отрочество и случайным образом натыкаемся на человека или попадаем в ситуацию, создающую у нас иллюзия счастья, которое мы искали. Но не успев хоть в малейшей мере насладиться им, мы моргаем и, увы, его уже нет. Вот мы и проводим остаток жизни, пытаясь воссоздать тот неуловимый момент, который мы по-настоящему и не запомнили, следуя не за теми людьми по ложным причинам, проецируя на них то, чего в них никогда и не было.

Руку капитана Крюка отличал не только исключительный вкус. Ее поедание стало для Крокодила чем-то мистическим. С того самого мгновения, когда рука оказалась в пасти, вновь обрести счастье он мог единственным способом: поедая другую руку, а потом и остального капитана, вплоть до тронутой сединой полоски сальных пиратских усов.

А что произошло бы после того, как капитан Крюк целиком и без остатка исчез бы в пасти Крокодила? Тому пришлось бы до скончания веков в великой печали мотаться по миру в поисках других усатых, играющих на клавесине, саркастических пиратов, надеясь, что на вкус они будут так же хороши, как и шкипер «Веселого Роджера»? Вероятно, было что-то такое в руке капитана Крюка, что выгодно отличало ее от любой другой плоти, которую пробовал на вкус Крокодил. Поневоле задаешься вопросом, а что именно? Может, капитан Крюк окунул руку в какой-то удивительный, удостоенный высших призов на кулинарных конкурсах, соус для барбекю, аккурат перед тем, как отрубленная рука угодила в пасть Крокодила? А может, ничего особенного в руке капитана Крюка и не было. Может Крокодил, по какой-то причине, никак не связанной с капитаном Крюком, в тот день чувствовал себя невероятно счастливым и по ошибке ассоциировал собственное счастье со вкусом руки самого обычного, ничем не отличающегося от других, пирата.