Женщины в пустоте - стр. 9

Я стеснялась быть рядом с ним даже в то время, и я до сих пор помнила это чувство стыда. Мне казалось, что все вокруг видят нас и осуждают меня, и старалась не смотреть по сторонам. Для меня самой его внешность и его происхождение имели мало значения, и это несоответствие внутреннего и внешнего казалось мне особенно унизительным, недостойным меня.

И всё-таки он был взрослый, он был «старый», и его внешность так сильно отличалась от моей, что нельзя было даже сделать вид, будто он мой отец или другой старший родственник. С «такими» мужчинами водились только самые испорченные и жалкие девчонки.

Кажется, я расслаблялась немного лишь тогда, когда нас никто не видел, когда мы с ним забредали на самые безлюдные аллеи парка.

Вряд ли я смогла бы тогда до конца преодолеть этот свой стыд.

Я ехала в метро, поставив дорожную сумку у ног.

Я была посреди города с вещами, и это не было похоже на возращение из туристической поездки. Я везла с собой хрупкие домашние неприспособленные вещи – те, которые не должны были бы покидать стен дома. Это казалось мне странным теперь, как будто я только приехала в этот город и была здесь чужой и бездомной, была беженкой и переселенкой.

Это чувство было мимолётным, но мне хотелось удержать его, как иногда раньше порой хотелось удержать последние минуты неподнадзорности и свободы, когда я ехала на одно из случайных своих мест работы, вскоре уже – ненавистных мне, куда я устраивалась и откуда увольнялась спустя несколько месяцев или даже недель; я тогда старалась не думать о том, куда я еду, старалась хотя бы последние минуты, хотя бы немного ещё, в мыслях, побыть свободным человеком.

Теперь я ехала домой.

Большая часть моих вещей ещё оставалась в чужой квартире, и я боролась с желанием бросить оставшееся там. Вещи, казавшиеся мне когда-то нужными, которые я выбирала и покупала, когда мы с А.Д. были вместе, теперь не вызывали во мне ничего, кроме чувства усталости. Я не хотела ими владеть. Я хотела о них забыть.

Поезд мчался через тоннель, в окне, в мелькании огней, я видела своё лицо, неподвижное, застывшее и бледное.

И в детстве, и подростком я была стеснительной и тихой. Молчаливой. Ничем не примечательной, во всяком случае, внешне.

В школе я была незаметна, и в классе на меня никто не обращал внимания, я терялась среди более ярких девушек. Но Якоб этого не знал, ему не было до этого дела. Он считал меня красивой, я ему нравилась. То, что так не нравилось мне во мне самой – кажется, это его как раз и привлекло.

Уже тем летом я стеснялась того, что выгляжу скромной.