Женщины в пустоте - стр. 3
Может быть, я не готова была жить одна. Или, может быть, мне следовало найти другую квартиру, где было меньше воспоминаний. О последнем, впрочем, речь не шла, средств для поиска жилья у меня всё равно не было.
Так, вздрагивая от звуков, в ожидании того, что кто-то должен прийти, позвонить в дверь или открыть дверь своим ключом, я готовила себе завтрак и пила кофе.
После завтрака день кое-как сдвигался с мёртвой точки, и в течении дневных часов я почти не замечала квартиру, молчавшую вокруг меня. Нужно было закончить редактировать текст, нужно было сделать какие-то бытовые, житейские вещи. Часто бывали дни, когда я за весь день ни разу не нарушала молчания, не произносила ни единого слова, обращённого к другому человеку, ни лично, ни по телефону, ни в переписке даже, и день, не озвученный, ничем не отмеченный, не отграниченный от других дней, так и заканчивался, проваливался в небытие.
Мысли возвращались вечером, в тот момент, когда я ложилась спать. Этот момент тоже был произвольным, я могла ложиться спать, когда захочу, время моего отхода ко сну никак не зависело от внешних причин, ничем внешним не было обусловлено, и эта свобода сама по себе каждый раз напоминала мне о той странной, тоже никакой причиной не вызванной, изоляции, в которой я оказалась.
Глава 3
Может быть, детские дневники были лишь предлогом приехать сюда. Я поднялась по лестнице и остановилась перед знакомой дверью.
Я знала, что моя мать на даче и дома никого нет. Я открыла дверь своим ключом и вошла. Воздух в квартире был неподвижен, окна занавешены и наглухо закрыты.
Коробка с моими тетрадями и блокнотами была в комнате, на шкафу, на самом верху, под потолком. Когда я доставала её, на меня посыпалась меловая пыль, и я вспомнила, что потолки здесь так и остались белёные мелом.
Кажется, мать за все эти годы ни разу не притрагивалась к этой коробке, такой ровный слой пыли её покрывал. Да она и не стала бы читать. Иногда мне казалось, что мать никогда не читала моих дневников из чувства самосохранения, чтобы вдруг не узнать обо мне что-то такое, чего нельзя будет просто забыть. Чего-то, с чем она не сможет справиться.
Я поставила коробку на пол и осторожно, чтобы не поднять облако пыли, открыла её.
Ту тетрадку я узнала.
Почерк был забытый, незнакомый и старательный – таким он казался мне пару мгновений, потом я его вспомнила.
Я пролистала тетрадь до конца. Мелькали вырванные из контекста фразы, и с опозданием на мгновение я вспоминала, о чём я тогда писала, о чём шла речь. Это было похоже на плохую видеозапись, где картинка запаздывает, не совпадает со звуком.