Женщины Гоголя и его искушения - стр. 43

Далее Шенрок продолжает: «Гоголь вдруг вздохнул легко и свободно, и вот он уже является обычным и желанным гостем на субботах Жуковского, где собирается избранное общество литераторов и образованных людей: Пушкин, Вяземский, Виельгорский, Гнедич, Крылов. До сих пор мир мысли и чувства был лишь родственным Гоголю по духу, но он не имел в него доступа и даже сохранял о нём смутное представление, проникнутое какой-то наивной идеализацией» [95].

Однако были люди, которых удивляло отношение Пушкина к Гоголю, они недоумевали: отчего же маститый литератор так запросто и скоро сошёлся вдруг с никому не известным и незнатным Гоголем? Барон А.И. Дельвиг (племянник поэта, сумевшего, как мы помним, вывести Гоголя из безвестности) так выражал своё недоумение: «В 1831–1832 гг. на вечерах Плетнёва я видал многих литераторов и в том числе А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя. Пушкин и Плетнёв были очень внимательны к Гоголю. Со стороны Плетнёва это меня нисколько не удивляло, он вообще любил покровительствовать новым талантам, но со стороны Пушкина это было мне вовсе непонятно. Пушкин всегда холодно и надменно обращался с людьми мало ему знакомыми, неаристократического круга и с талантами мало известными. Гоголь же тогда… казался ничем более как учителем в каком-то женском заведении, плохо одетым и ничем на вечерах Плетнёва не выказывавшимся… Он жил в верхнем этаже дома Зайцева, тогда самого высокого в Петербурге, близ Кокушкина моста, а так как я жил вблизи того же моста, то мне иногда случалось завозить его» [96].

Шенрок даёт такое объяснение отношению Пушкина к Гоголю: «Светлым взглядом настоящего гения Пушкин тотчас прозрел в неловком, застенчивом молодом друге явление необычайное, воплощение той великой грядущей силы, которой было суждено вскоре открыть новый период в нашей литературе созданием натуральной школы, а в наши дни завоевать нам почётное право на внимание и уважение просвещённых народов Европы. Как истинно великий человек, Пушкин не устрашился и не возненавидел зарождающуюся живую силу, возвещавшую зарю будущего величия русской литературы, но приветствовал её от души, протянув руку начинающему таланту» [97].

Возвращаясь к разговору о любовных переживаниях Гоголя, нужно заметить, что наряду с теми эпизодами его биографии, которые подчас выглядят таинственными и укрытыми пеленой, будто похожей на вуаль таинственной незнакомки, чей образ совершил бурю в сознании Гоголя, и наряду с теми соблазнами, которых, возможно, не избежал Гоголь в закоулках юных дней, была в жизни нашего классика одна бесконечно нежная и чистая привязанность к девушке, ответившей ему обожанием и доверием. Долгие годы продлились эти отношения, не омрачившись ничем и увенчавшись благородным поступком Гоголя по отношению к этой особе.