Женщины Цезаря - стр. 13
Так хорошо ли вновь оказаться дома? Безупречный порядок в кабинете. Все поверхности блестят чистотой, все свитки на своих местах – в корзине или отделении ящика. Ничто не мешает любоваться столешницей письменного стола с замысловатым узором из листьев и цветов. На столе – лишь чернильница из бараньего рога и глиняная кружка для перьев.
По крайней мере первые минуты пребывания в родном доме оказались более терпимыми, чем предполагал Цезарь. Когда Евтих открыл дверь приемной и он увидел компанию тараторивших женщин, первым его побуждением было бежать, но он тотчас понял, что это неплохое начало. Ощущение пустоты этого дома без его дорогой Цинниллы останется, и об этом не стоит говорить. Рано или поздно маленькая Юлия заведет разговор о своей матери, но не в первые мгновения, а спустя некоторое время, когда его глаза привыкнут к отсутствию Цинниллы и не будут наполняться слезами. Цезарь уже и не помнил, когда в этой квартире не было Цинниллы. Она жила здесь как его сестра, пока не достигла того возраста, когда могла стать его женой. Она была частью его детства и поры созревания. Бесценная женщина, которая теперь стала прахом в холодной, темной могиле.
Вошла его мать, спокойная и отчужденная как всегда.
– Кто распространял слухи о моей поездке в Италийскую Галлию? – осведомился Цезарь, устанавливая кресло для нее рядом со своим.
– Бибул.
– Понятно. – Он со вздохом сел. – Что же, этого следовало ожидать. Нельзя оскорбить такую блоху, как Бибул, и не нажить себе врага на всю жизнь. Как же он мне не нравился!
– А как же ты ему не нравишься!
– У нас выбирают двадцать квесторов. И мне повезло. По жребию мне досталось место службы вдали от Бибула. Но он на два года старше меня, а это значит, что мы всегда будем служить, одновременно продвигаясь по cursus honorum.
– Значит, ты намерен воспользоваться привилегией, установленной для патрициев Суллой, и выставить свою кандидатуру на курульную должность на два года раньше, чем это дозволено плебеям вроде Бибула, – сказала Аврелия с утвердительной интонацией.
– Я был бы дураком, не сделав этого, а я не дурак, мама. Если я буду баллотироваться в преторы в тридцать семь, мой стаж пребывания в сенате к тому времени достигнет шестнадцати лет, не считая срока моего фламината.
– Но все равно ждать еще шесть лет. А тем временем – что?
Он беспокойно шевельнулся:
– Я уже чувствую, как стены Рима давят на меня, хотя я пересек городскую черту всего несколько часов назад! Мне лучше жить за границей.
– Предстоит множество судебных процессов. Ты – знаменитый адвокат, наравне с Цицероном и Гортензием. Тебе предложат несколько интересных дел.