Женщины Цезаря - стр. 102
Римляне в Фессалониках застонали, когда Катон возвратился из Пергама. Рубрий продемонстрировал, что он не готов выносить общество Катона, объявив, что у него есть срочное дело в Афинах, и тут же уехал. Слабое утешение для тех, кого он оставил! Но тут, по пути в Пергам, в Фессалоники заехал Квинт Сервилий Цепион, и Катон тотчас позабыл и о публиканах, и о «жизни с комфортом» – так счастлив он был вновь увидеть любимого брата.
Глубокая душевная связь между ними возникла вскоре после рождения Катона. В это время Цепиону было три года. Сильно болея, их мать (через два месяца она умерла) дала подержать новорожденного Катона трехлетнему Цепиону. И с тех пор их разлучал только долг, хотя даже при исполнении долга они ухитрялись оставаться вместе. Может быть, связь и ослабла бы с возрастом, если бы их дядя Друз не был заколот в том доме, где они все жили. Когда это случилось, Цепиону было шесть лет, а Катону едва исполнилось три. Этот страшный удар выковал в огне ужаса и трагедии такую связь между братьями, что с годами она только крепла. Их детство было одиноким, безрадостным, лишенным любви. Оно пришлось на время войны. У них не осталось близких родственников, их опекуны были к ним равнодушны, а двое старших из шестерых детей, Сервилия и Сервилилла, ненавидели младших, Катона и его сестру Порцию. Но сражения между старшими и младшими отнюдь не всегда оборачивались в пользу двух Сервилий! Катон хоть и был самый маленький, но он же был самый горластый и самый бесстрашный из всех шестерых.
Всякий раз, когда маленького Катона спрашивали:
– Кого ты любишь?
Он неизменно отвечал:
– Я люблю моего брата.
И если к нему продолжали приставать с вопросом, кого он любит еще, он все равно отвечал:
– Я люблю моего брата.
Действительно, он никогда не любил никого другого, если не считать ужасной любви к дочери дяди Мамерка, Эмилии Лепиде. Любовь к Эмилии Лепиде научила его только одному – презирать женщин и не доверять им. Такому же отношению к противоположному полу способствовало и детство, проведенное с Сервилией.
Но чувство, которое Катон питал к Цепиону, было неискоренимо. Братья, связанные искренней и взаимной любовью, всегда оставались единым целым. Катон никогда не признался бы даже самому себе, что Цепион для него нечто большее, чем сводный брат. Никто так не слеп, как те, кто не хочет видеть; а наиболее слепой из всех – Катон, желающий быть слепым.
Братья много путешествовали и немало повидали. И если бедный вольноотпущенник Синон, который путешествовал в обозе Цепиона, исполняя поручение Сервилии, почувствовал бы искушение легко отнестись к предостережению Сервилии о Катоне, одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы ясно понять, почему госпожа сочла нужным предупредить о Катоне как об угрозе делу. Впрочем, Катон не обращал внимания на Синона: римский аристократ не утруждает себя знакомством с теми, кто ниже его по положению. Синон прятался за толпой слуг и младших служащих и старался не попадаться на глаза Катону.