Женщинам о женщинах - стр. 10
Услышала мой голос со стороны: «Что же теперь будем делать?». Я будто умерла. Они открыли глаза, но молчали. Чувствовали ли они стыд? Не знаю.
Заметила недопитую бутылку водки на столе, прихваченную из ресторана. Взяла с полки фужер, налила его доверху и опрокинула в себя. Жидкость обожгла горло и немного привела в чувство.
«Как теперь будем жить? – с вызовом повторила я. – Как в гареме? Мне лично это не нравится».
Они будто набрали в рот воды! Я развернулась и пошла в ванную комнату. Села на край ванны, слёзы беззвучно полились по моим щекам. Я ненавидела весь мир, который приносит не только радость, но и режущую боль.
Не помню, сколько там просидела. Затем вышла. Посмотрела за окно, где золотистые блики рассвета уже играли в стёклах домов. Увы, они не радовали нежной красотой. Обратила внимание на наступившую тишину: перевела взгляд на старинные часы, и обмерла – они остановились! С ними словно остановилось моё сердце. Да, ничего не бывает даром! Я будто упала с десятого неба в пропасть…
***
Моя собеседница рассказывала, не останавливаясь. Я молчала, так как чувствовала, ей надо выговориться. Если человек тебе открывается, не перебивай его. Стук колёс по-прежнему иногда врывался в нашу беседу: тада-тадах, тада- тадах, тада- тадах…
Надо было посочувствовать Ольге, и я покачала головой:
– Ну история…
Она грустно закивала:
– Врагу не пожелаешь. Я лежала одна в кровати, а они шептались в соседней комнате. Потом слышу: одеваются, собираются. Проходя мимо, Игнат торопливо бросил, что проводит Галину на электричку.
Когда они закрыли за собой дверь, я вышла на балкон. Смотрела блудникам в спину и ненавидела обоих. А себя жалела. Не забуду пошлую улыбку, с которой Галина проходила мимо меня. Она уехала, а мне надо было жить с непрошеным грузом! Ресторан достался дорогой ценой.
После этого случая, разумеется, всё не могло оставаться по-прежнему. Однако у самой душа начала раздваиваться, как у шизофреника. Ежедневно изнуряла себя вопросом: как быть? Мне было больно быть вместе. И одновременно жалела Игната. Оправдывала его: он же болен!.. И опять брала злость от разочарования: «Пел о возвышенной любви, а самому лишь бы вынуть из широких штанин дубликат своего бесценного груза…». Так и металась в муках.
Проводив эту сучку, Игнат устроил невообразимую сцену. Орал, что не может без неё жить, что такого наслаждения он никогда не испытывал ни с кем. «Я точно что-то сделаю с собой – повешусь или зарежусь! Ты вообще в сравнении с ней, как ледяная баба, в сексе!» – кричал обидно Игнат. Его отец в шоке сидел на кухне. А я ощущала себя не за что побитой псиной. И понимала одно: никогда не прощу за унижение. Всё бы простила, даже измену. Но не эти слова.