Женщина в «Восточном экспрессе» - стр. 38
Если так, то человек, похожий на Арчи, мог быть кем угодно: например, пассажиром, который сел на поезд в Париже и высадился через несколько остановок. Агата мысленно обругала себя идиоткой.
– Мы были женаты меньше года, но мне казалось – целую вечность…
Нэнси отвернулась к окну, глядя на горные пики, отливающие в предзакатном свете пурпурным.
– Простите за нескромный вопрос: давно вы замужем?
– Тринадцать лет.
– Вы когда-нибудь… – Нэнси умолкла, снова разглядывая ковер. – Вы когда-нибудь чувствовали, что все, дальше продолжать невозможно?
Ее слова перенесли Агату назад, в прошлое: четырнадцатое декабря 1926 года, за десять дней до их двенадцатой годовщины. Вспомнилось лицо Арчи, когда он поднимался по ступенькам отеля в Харрогейте, его взгляд, полный холодной ярости. Никогда в жизни она не чувствовала себя настолько одинокой…
– Я его очень любила, – вырвалось непроизвольно. – Мы… Я…
Она никому не рассказывала об этом – ни Шарлотте, ни даже сестре. Ее чувства к Арчи, причина, по которой она инсценировала самоубийство, – все это было слишком больно, слишком унизительно… Но перед ней сидела женщина, которая и в самом деле пыталась покончить с собой.
Внезапно нахлынуло желание уберечь ее, рассказать правду, насколько возможно.
– Он влюбился в другую женщину, и для меня жизнь кончилась.
Нэнси смотрела на нее широко раскрытыми глазами – надо было продолжать.
– Это случилось в пятницу вечером. Я ждала его, а он не вернулся домой. Тогда я поехала туда, где он мог быть – к дому его друзей. Там стояла ее машина – той девушки, с которой он встречался. Не знаю, о чем я думала… Я припарковалась и долго сидела в машине – смотрела на дом, на тени, движущиеся в окне. Потом уехала в ночь, сама не знаю куда. Помню только – хотелось умереть. Я оказалась у старого карьера и подумала: а не съехать ли вниз?
– И что же вас остановило?
Агата перевела взгляд на горы, темнеющие за окном. Она знала, как нужно ответить. Да, по дороге она думала о Розалинде, но когда заглушила мотор, ее мысли сосредоточились на Арчи: как можно все устроить, как вывернуть его мир наизнанку…
– Я не смогла оставить дочь. Это было бы… – Агата умолкла, и от ее дыхания затуманилось стекло.
Голова Нэнси качнулась на долю дюйма – едва различимый кивок.
– А потом я вспомнила еще одну вещь, которую нам сказала учительница на уроке математики. Мне тогда было двенадцать.
Припоминая точные слова, она помедлила. То, что казалось столь глубокомысленным, сейчас уже подверглось сомнениям. Учительница говорила о любви и страдании, о Христе в Гефсиманском саду; о том, что каждый из них в какой-то момент почувствует себя одиноким, заброшенным всеми – даже Богом. И когда время придет, они должны знать – это не конец, Бог рядом и поможет, если вверить ему себя. Почему-то эти слова запали в душу крепче любой проповеди, однако не стоит повторять их Нэнси – не сейчас.