Женщина в гриме - стр. 42
– Послушайте, Симон, только не говорите глупостей, – заявила она вполголоса.
И тут Ольга украдкой бросила взгляд на сидевшего впереди наискосок Эрика Летюийе, однако Симон заметил ответную усталую, всепрощающую улыбку.
– Так чего же мне не следует говорить? – весьма громко спросил он.
Он почувствовал себя оскорбленным в лучших чувствах, в проявлениях доброй воли. В конце концов, именно этой эмоциональной реакции, которую Ольга, по-видимому, сочла смешной, она же вчера с него требовала и страдала оттого, что он, по ее мнению, был на нее неспособен.
– Ну нет! – воскликнула Ольга. – Шопен!.. Дебюсси!.. Мой бедный Симон, не надо путать божий дар с яичницей!
– Значит, Шопен – божий дар, а Дебюсси – яичница? Или наоборот? – заявил Симон. Восторг, вызванный музыкой, готов был уступить место гневу, а оба этих бурных и неуправляемых чувства до нынешнего момента были Бежару чужды. Ольга удивилась этой внезапной вспышке.
– Да вот еще, в конце концов! – заявила она. – Речь же идет не об этом. Просто вам немножечко рановато пускаться в подобные сравнения.
И она заколебалась, стала вновь бросать взгляды на Летюийе, но тот не оборачивался.
– В конце концов, – проговорил Симон, – вы целых три месяца опасались, что для меня это слишком поздно! А сегодня вы утверждаете, что это для меня слишком рано? Приведите-ка в порядок ваше расстроенное фортепиано! – пошутил он, пересиливая себя, и это позволило Ольге громко рассмеяться и сделать вид, что эта вспышка гнева к ней отношения не имеет.
– Итак, – продолжал Симон, – вы мне объясните или нет?
– Но, в конце концов, Симон, – она перешла на раздраженный тон, – но, в конце концов, Симон, договоримся, что это не ваша тема.
– Если это не моя тема, то тогда это и не мой круиз, – подытожил он.
Взбешенный, он глядел на нее в упор, она же по-прежнему бросала отчаянные взгляды на Летюийе. Но тот предпочел сделать вид, что уши служат ему только для украшения. Ольга теряла самообладание, Симон же готов был разразиться бранью. Совершенно неожиданно ситуацию разрядила «клоунесса»: она повернулась к ним и улыбнулась Симону со столь явной приветливостью, что тот мигом успокоился. Кларисса Летюийе вдруг стала воплощением теплоты, непринужденности и дружелюбия, несмотря на свою пеструю раскраску.
– Забавно, но то, что вы говорите, месье Бежар, – заявила она, – в точности соответствует моим впечатлениям! Я тоже нахожу, что Кройце играет Дебюсси в столь… нежной, в столь… грустной, в столь… обволакивающей манере, как Шопена… Однако я не осмеливаюсь заговорить об этом, ведь мы тут окружены такими знатоками! У меня на это тоже не хватает смелости.