Женщина третьего тысячелетия - стр. 23
А. Менегетти: «У меня создается впечатление, что ты хочешь переложить проблему на меня, чтобы на уровне сознания сохранить ее нетронутой. Мне известен этот приказ, и я знаю, что он может раздаться в любой момент. Но мое знание о нем или твое исполнение этого приказа – в том или ином виде – не освободит тебя от той общей перверсии, о которой мы говорим. Впрочем, если ваша негативная психология вводит вас в состояние пролонгированного суицида, то, как она может пощадить меня? Как бы там ни было, это обычное сопротивление, из-за которого я не приемлю трансфер.
Много раз, отстраненно наблюдая за вашим внешним видом или состоянием тела, я входил в контакт с чем-то вроде скрытого отсутствия, которое, однако, следит за мной и ждет меня, чтобы обвинить. Это происходит всегда, когда вы не в форме, когда вы фальшивы или двуличны по отношению к себе, то есть, подчинены сценарию. В таких случаях женщина видится мне как зомбическое выражение некоего исторического явления, отказывающегося от любого становления. Напротив, когда женщина находится в позитивной форме, то все в ней являет собой сверхприсутствие, которое семантизирует меня целиком, вплоть до самой центральной точки».
Марта: «Прошлой ночью мне приснился сон. Я была на верхнем этаже и спросила себя, кто там. Открылась дверь, из которой вышла старуха, которая, как я знаю, умерла. Она села, развалившись, на гинекологическое кресло, поддерживаемая чем-то вроде человеческого профиля. Лицо ее было закрыто черной вуалью. Тоска была ужасной, но, думая об этом, я понимаю, что мне близка эта разложившаяся старуха, из пустоты которой исходит темнота. Вслед за этим вмешались Вы и сказали мне не смотреть на старуху, потом она завязала борьбу с гуманоидом, и я внезапно проснулась».
Беатриче (не замужем): «До этого момента я не могла говорить. Сон напоминает мне что-то мое и немного меня расслабляет. Я помню, что мне снились подобные сны».
Аделе: «Я осознаю, что всегда существует нить, которой удается непрерывно двигаться. Внешне я могу меняться тысячью способами, не желая, однако, порвать в глубине эту нить, которой хочу быть связана. Все это из-за боязни разорвать ее, так как я не знаю, что случится потом. Я чувствую себя связанной этой нитью, но одновременно сохраняю в себе определенное чувство уверенности, по крайней мере, как узница. Разрывая нить, я со всей силой ощущаю угрозу „потом“. Из-за этого страха я предпочитаю быть связанной. То есть с того момента, как мне недостает непосредственного опыта вещей, я лишаюсь посредничества тела, я знаю и существую только посредством нити, или сценария, и могу воспринять любой конкретный сигнал лишь через этот канал связи».