Женщина-трансформер - стр. 35
Улыбнулась.
– Глеб. Я за все лекарства, я за всё заплачу тебе. Ты добрый человек. Ты…
Говорила я что-то не то. Про «заплачу за лечение» и так было понятно. Глеб что-то хотел возразить, но я перебила его:
– Слушай, а чего ты говоришь мне «вы»? Неужели…
Тут я поняла, что не могу начать прибедняться перед мальчишкой: «Неужели я такая старая, что ты ко мне на „вы“? Неужели я так плохо выгляжу?» И выгляжу плохо – а какой больной хорошо выглядит? И старая я по отношению к нему – тоже правда. Но… Что-то в простецком парнишке Глебе было такое, что мне хотелось слышать от него это дружески-тёплое «ты». А может, мне всего лишь мужчин не хватает, вот я и хочу услышать «ты»…
Так оно или не так, но я вывернулась:
– Неужели у вас на ферме принято только на «вы» общаться? Вы в этом уверены, Глеб?
Глеб улыбнулся.
– Нет. А как тебя зовут?
Я сказала. И рассказала, кто я – в смысле, кем работаю, где живу, даже за сколько снимаю квартиру. И он рассказал – что закончил девять классов школы и на этом остановился, что работает скотником здесь на ферме и конюхом в селе за восемь километров отсюда. Даже, дурачок, что у него много денег, сообщил: люди держат на конюшне своих собственных, купленных за очень дорого племенных лошадей, Глеб за лошадьми ухаживает, а владельцы это хорошо оплачивают. Да, ещё рассказал, что мать его живёт в Ключах – это деревня неподалёку, у матери новый муж, так что Глебу при ферме больше нравится. А скоро Глеб пойдёт в армию, он очень хороший конюх, поэтому в военкомате его пообещали направить в кавалерийский полк.
Так что всё у парнишки было замечательно. Только я вот ему на голову свалилась. Честно, в отношениях между людьми я мало что понимаю, в основном ошибаюсь и принимаю одно за другое, но тут мне показалось – Глеб рад моему появлению.
Сверившись с записями в раздрыганной тетрадке, Глебка сделал мне очередной укол. Я, стесняясь, естественно, голого своего зада, но маскируя стеснительность учительским голосом и деловитостью, руководила операцией. В результате чего Глеб расчертил шариковой ручкой моё правое полужопие на четыре части и вонзил шприц в правый верхний угол. На прощание он напоил меня чаем, выдал таблетку снотворного. И ушёл. Чего я, почему-то с особой стремительностью отрубаясь, почти не заметила.
Мне не терпелось позвонить – уже наверняка сходили с ума родители. Перед подругами тоже было неудобно. И на работе волнуются. Даже если увольнять собираются – волнуются потому, что увольнять некого.
Но выехать на трассу, где мобильный телефон ловил сеть, мы смогли только спустя два дня. Зверинский доктор дядя Коля сказал, что у меня раздроблено ребро, активно двигаться не надо. Ребро надо собирать, для этого хорошо бы в больницу – и т. д., и т. п. От этого мне было страшно – но не так, как могло бы быть в моей прошлой жизни. Беспокоясь за свой организм, который в рекламных и пользовательских целях нужен мне здоровым, я сошла бы с ума – и уже давно носилась бы по больницам. А сейчас – мне было почти всё равно. Но вот почему? Середина ребра прощупывалась в виде фрагментов. Наверное, когда это всё само собой как-нибудь срастётся, я буду маленько кособокая. А – фиг, с какой-то дурной беспечностью думала я, сойдёт для сельской местности.