Женщина справа - стр. 52
Не теряя времени, я снял все бумаги, прикнопленные на большой пробковой доске над столом. Их я заменил оставленной мне Харрисом фотографией моей матери и статьей из «Лос-Анджелес таймс», которую привез с собой. Без сомнения, она была одной из первых по «делу о леденящем душу исчезновении в Голливуде». Думаю, это было символично: мое расследование действительно начинается.
Примерно четверть часа спустя я услышал, как от дома отъехала машина Марисы, не желающей меня беспокоить, и понял, что все это время неподвижно просидел перед статьей и фотографией. Я знал, что завтра, перед тем как отправиться к Хэтэуэю, мне нужно осуществить то, что должен был сделать уже очень давно.
Медицинский стационар, где теперь жила моя бабушка, находился в Вествуде, всего в десяти минутах от меня. Это было большое розовое здание с роскошными условиями проживания, где комнаты выходили на четыре близлежащих жилых района, а вдалеке можно видеть здания центра города.
Все началось три года назад с трудностей в повседневных делах и небольших потерь памяти. Вирджинии – моей бабушке – только что исполнилось 82 года. Мариса, которая работала по дому и у нее тоже, много раз пыталась открыть мне глаза: «С вашей бабушкой нехорошо. Она больше не может жить одна». Я ничего не хотел видеть, упорствуя и по-глупому отрицая, пока однажды ее не нашли лежащей посреди гостиной; у нее был приступ. Мы проконсультировались у лучших специалистов, провели все возможные физиологические и неврологические исследования, но врачи не нашли ничего особенного. Вирджиния всего лишь состарилась, и полагать, что она и дальше может оставаться у себя, было бы чистейшим безумием.
Чтобы она чувствовала себя как дома, я распорядился перевезти столько ее вещей, сколько поместится в двухкомнатном номере. Однако всякий раз, навещая ее, я не мог избавиться от смутного чувства вины. Нина – как я всегда ее звал – была моей единственной родственницей: я знал, что она закончит свои дни здесь, одна, и мы с Марисой единственные, кто ее навещает.
В целом я очень мало знал о предыдущей жизни своей бабушки. Вирджиния Кук появилась на свет в 1913 году в Санта-Росе, что делало нашу семью стопроцентными калифорнийцами. Своего отца она не знала. В 17 лет осталась сиротой – ее мать умерла от плохо вылеченного плеврита – и была взята на воспитание тетушкой-тираном, которую ненавидела. Из этой семейной тюрьмы она вырвалась, только выучившись на медсестру. В муниципальной больнице она и встретила зимним днем 1931 года доброго мужчину на десять лет старше ее, выдававшего себя за военного, пока она не обнаружила, что он простой коммивояжер. Вирджиния без памяти влюбилась в него. Очень скоро они начали жить вместе, но Уильям – так звали ее будущего мужа – оказался жестоким и любителем приложиться к бутылке. Спустя год после их встречи родилась Элизабет. Ей было всего четыре года, когда Уильям Бадина погиб во время аварии на шоссе в Неваде после вечеринки с обильными возлияниями. Сомневаюсь, что бабушка сильно его оплакивала. Обожженная совместной жизнью, которая превратилась в кошмар, она не стала вторично выходить замуж и сделала окончательный выбор, полностью посвятив себя воспитанию дочери. Меня всегда потрясало очевидное сходство между нашими тремя поколениями: Вирджиния, Элизабет и я сам… создания, ни у кого из которых не было отца, выросшие в исключительно женском окружении. Как если бы в нашей семье история была обречена повторяться.