Женщина со шрамом - стр. 63

«Так вот в чем дело, – подумала Хелина. – Она потеряла работу, теряет брата и теперь застрянет на полгода в этом коттедже, не имея ясного представления о собственном будущем». Глядя на профиль Кэндаси, Хелина вдруг почувствовала приступ жалости. Неожиданная эмоция быстро ее покинула, но сильно удивила. Она не могла представить, что способна позволить себе войти в положение Кэндаси. Виной всех ее бед был тот ужасный, деспотичный старик, который так медленно – целых два года – умирал у нее на руках. Почему же она не освободилась от него? Кэндаси ухаживала за ним так добросовестно, как могла бы ухаживать за отцом дочь викторианских времен, но ведь любви тут никакой не было. Никакой тонкости восприятия не требовалось, чтобы это увидеть. Сама Хелина по возможности держалась подальше от Каменного коттеджа, как, впрочем, и большинство сотрудников Манора. Однако правда о том, что там происходит, была всем известна из сплетен, из намеков, из того, что они сами видели и слышали. Отец всегда относился к дочери с презрением, разрушал ее уверенность в себе – и как женщины, и как ученого. Почему, с ее способностями, она не стала искать себе работу в более престижном университете, а не в этом, занимающем чуть ли не последнее место в университетской иерархии? Неужели старый тиран смог убедить ее, что она ничего лучшего не заслуживает? А ему самому нужно было все больше помощи, больше, чем Кэндаси могла ему обеспечить, даже с помощью районной сестры. Почему она не отправила его в дом для престарелых? Ему не понравилось в доме для престарелых в Борнмуте, где ухаживали за его отцом, но ведь существовали и другие дома, и у семьи не было недостатка в деньгах. Ходили слухи, что старик получил чуть ли не восемь миллионов фунтов в наследство от отца, который умер всего на несколько недель раньше сына. Теперь, когда завещание утверждено судом, Кэндаси и Маркус стали богаты.

Через пять минут Кэндаси ушла. Хелина подумала об их беседе. Было кое-что, о чем она не сказала Кэндаси. Это «кое-что» не представлялось ей особенно важным, однако могло послужить дополнительным источником раздражения. Настроение Кэндаси вряд ли улучшилось бы, если бы Хелина сообщила ей, что Робин Бойтон зарезервировал Розовый коттедж на сутки до операции мисс Грэдвин и на всю неделю ее реабилитации.

Четырнадцатого декабря, в пятницу, в восемь часов, после успешно завершенной операции над шрамом Роды Грэдвин Джордж Чандлер-Пауэлл сидел один в своей личной гостиной в восточном крыле. Это было уединение, которого он часто искал под конец операционного дня, и хотя сегодня у него оперировалась только одна пациентка, работа с ее шрамом оказалась гораздо сложнее и потребовала больше времени, чем он рассчитывал. В семь часов Кимберли принесла ему легкий ужин, к восьми все следы трапезы исчезли, а небольшой обеденный стол был сложен и убран. Джордж мог быть уверен, что два часа уединения ему обеспечены. Перед ужином он навестил пациентку, проверил, как ее успехи, а в десять он посмотрит ее снова. Сразу после операции Маркус уехал, чтобы провести ночь в Лондоне, и теперь, зная, что мисс Грэдвин находится в опытных руках Флавии, а сам он – у телефона, Джордж Чандлер-Пауэлл обратился мыслями к предстоящим ему личным удовольствиям. Не самым последним из них был графин «Шато-Пави» на маленьком столике у камина. Джордж подтолкнул горящие поленья, чтобы они ожили, убедился, что они правильно расположены, и устроился в своем любимом кресле. Дин перелил вино в графин, и Джордж рассудил, что через полчаса его уже можно будет пить.