Женщина на лестнице - стр. 7

– Зачем ему это?

– Из ненависти. Он ненавидит картину, на которой изображена его жена, ненавидит жену, которая бросила его, ненавидит меня.

– За что?

– Он ненавидит не картину, а тебя, потому что я ушла от него к тебе. – Женщина покачала головой. – Картина ему безразлична. Он хочет насолить тебе, вот и уродует картину.

– Вместо того чтобы решить дело со мной напрямую, он уродует картину? Разве это по-мужски? – От возмущения Швинд не мог усидеть на месте. Потом все-таки сел, понуро опустив плечи.

Я попытался осмыслить услышанное. Женщина позировала художнику, а потом сбежала с ним от мужа? Поменяла старого на молодого? Выжала из старого при разводе все возможное?

Но моей проблемой был муж, а не она.

– Оставьте в покое Гундлаха и картину. В юридическом отношении он бессилен вам навредить, его угрозу воспользоваться своим влиянием не стоит воспринимать всерьез. Забудьте про картину, даже если это причинит вам боль. Или напишите ее заново, – надеюсь, такое предложение для художника не оскорбительно.

– Не оскорбительно. Но от картины я отказаться не могу. Впрочем… – Он притих, выражение его лица изменилось, исчезло отчаяние, возмущение, презрение; лицо стало детским, и большой мужчина посмотрел на нас спокойно, уверенно. – Знаете, а ведь повреждение на ноге вполне могло быть случайным. Когда Гундлах заметил его, картина ему разонравилась. Он даже подумал, что повреждение поможет ему все забыть, а забвение принесет облегчение. Поэтому в следующий раз он сам повредил картину. Но, увидев картину в прежней красоте, он вновь полюбит ее.

– Гундлах не производит на меня впечатление человека, который поддается воздействию искусства. – Я вопросительно взглянул на женщину, но она ничего не сказала, не кивнула, а только посмотрела на Швинда удивленными и влюбленными глазами, словно радуясь его детскому простодушию. Я сделал новую попытку. – Вы отдаете себя в его руки. Он будет портить картину снова и снова. Вы не сможете заняться собственной работой.

Швинд печально взглянул на меня:

– За последние месяцы я ничего не написал.

Он рассчитывал отреставрировать картину за месяц или за два, и я был уверен, что потом он вновь появится в моем офисе. Однако минуло лето, а он так и не появился. В октябре я был занят сложным делом, поэтому не вспоминал о Швинде.

Но однажды утром наш администратор сообщил, что ко мне пришла Ирена Гундлах. На ней были жакет, топик, джинсы, и поначалу мне показалось, что для осени она одета слишком легко, однако, взглянув в окно, я увидел, что утренний туман рассеялся, небо посинело, а листья каштанов поблескивают золотом на солнце.