Женить нельзя помиловать - стр. 45
– А по-моему, четыре дня нам погоды не сделают.
– Ты же сам предлагал идти насквозь.
– Я передумал.
– С чего бы?
А действительно, с чего? Не хватало мне еще вслух признать, что я ревнивый болван или боюсь пресловутых рогатых эльфов.
– Знаете, Сэдрик, – дружелюбно подмигнул мне Маза Новва, – на моей родине говорят: «Если женщина чего-нибудь хочет, нужно тут же ей это дать. Иначе она пойдет и возьмет сама». Право же, мы не кусаемся.
Тибальдо и Меркуций заржали.
– А на моей родине говорят: «Баба чудит, а у мужика спину ломит!» – не согласился я.
– «Баба»?! «Чудит»?! – тихо прошипела Глори. О‑хо-хо, я, как всегда, ляпнул не подумав. Теперь она из принципа поедет сквозь лес даже в гордом одиночестве.
– Что ж, – не стал спорить маркиз, – тогда кинем монетку. Ссуф рассудит. Меркуций, организуй!
Слуга подошел к Римбольду, провел кистью по его бороде и продемонстрировал зажатый между средним и указательным пальцами золотой.
– Орел – прямо, решка – в объезд. Бросай! Монета, сверкнув на солнце, взлетела высоко в воздух и шлепнулась на дорогу.
– Судьба, господа! – лучезарно улыбнулся Рыцарь Неистовой Ласки. – Судьба!..
Борзелианд был тих и светел. Солнце пробивалось сквозь листву, и казалось, что все вокруг даже не зеленое, а нежно-золотистое. Пели птицы, жужжали жуки, и ничего не предвещало неприятностей.
До тех пор, пока не закуковала кукушка.
– Кукушка, кукушка, – радостно крикнул Бон, задрав голову, – сколько нам спокойно ехать осталось?
– Ку! – прямо как в том анекдоте, сказала вредная птица и замолчала.
Мы рассмеялись, хотя и достаточно нервно. С одной стороны, вряд ли птичка слышала вышеупомянутый анекдот. С другой – анекдоты тоже не на пустом месте рождаются, а кончался он, если помните, весьма и весьма печально. Но Бону все было нипочем. Он уже открыл было рот, чтобы возмутиться по поводу того, что «так ма…», как впереди раздался крик:
– Господин маркиз! Господи-ин!
Вслед за криком появился Меркуций, ехавший метрах в трехстах впереди основного отряда. Он нещадно шпорил своего драконозавра, но выглядел скорее удивленным и раздосадованным, чем испуганным. Поэтому я выпустил рукоять меча, за которую было схватился, а Бон ослабил тетиву арбалета.
– Что ты орешь, как полоумный? – поморщился Маза Новва, терзая кружева на шее. – Знаешь ведь, что не люблю.
– Простите, господин. Но только там дите.
– Дите… ребятенок в смысле.
– Какой ребятенок?
– Такой… маленький. На дереве сидит. Снедаемые любопытством, мы выехали на полянку.
На оной полянке на поваленном замшелом дереве действительно сидел ребенок лет пяти и увлеченно сосал палец.