Женился. Развёлся. Счастлив? - стр. 42
Накрываю его руки своими.
– Вася, я же просила не называть его так, – напоминаю.
– Ну, мам. Мы так с ним договорились…
– Ко взрослым не принято обращаться просто по имени.
– Это я знаю. Но Паша по-другому не хочет.
– А так неправильно.
– Я же зову Вадима просто Вадим, а он тоже взрослый, – спорит мой ребёнок.
– Вадим твой двоюродный брат, а Павел – чужой человек.
– Он не чужой, – обиженно сопит. – Как ты не понимаешь?!
Я и правда не понимаю. Не понимаю, почему Вася его защищает. Не понимаю, как оградить своего сына от этого общения. Не понимаю, почему я просто не могу вычеркнуть мужчину, как делала уже не раз. Наверное, потому, что сама виновата перед ним, но это очень слабый аргумент.
Смотрю на время. Я бессовестно пропустила утренние часы приёма, и сейчас уговариваю себя, что просто могу съездить в больницу, оставить передачу и… не встречаться с Павлом. И сама же себе возражаю: не могу. Дурацкая принципиальность! Мне нужно самой убедиться, что ему не стало хуже. Из-за меня.
Из палаты Бессонова выходит мужчина, пропускает меня внутрь и закрывает за собой дверь. Замираю на пороге. Павел лежит, отвернувшись, и никак не реагирует. Подхожу ближе. Спит. Бесшумно ставлю пакет на тумбу, замечая, что рядом стоит ещё один. Заглядываю в пакет. Большой кусок домашнего пирога и закрытый контейнер. Вот же врун! Никого у него нет! Тихо разворачиваюсь и спешу на выход. Согласна, что мой уход больше похож на трусливое бегство, но своё обещание я сдержала.
Берусь за ручку и медленно опускаю её вниз. Остаётся открыть дверь и выйти…
– Ты так и уйдёшь? – прилетает в спину.
И почему мне так «везёт» в последнее время? Медленно поворачиваюсь и заставляю себя посмотреть в лицо Бессонову.
– Не хотела тебя будить… – эхом в ушах звучат слова, которые произношу сама.
Что за чертовщина со мной происходит?
– И просто бы ушла? – обвиняет Павел, резко садясь на кровати. – А я ждал тебя… – признаётся и показывает рукой на место рядом с собой.
Послушно, словно нахожусь под гипнозом тёмных, цвета горького шоколада, глаз, подхожу ближе и сажусь рядом с мужчиной. Вот что я делаю?
– Я должна извиниться…
– Не должна. Любая мать на твоём месте поступила бы так же. Мы это уже выяснили. Спасибо, что не убила, – шутит, и на мужских губах появляется лёгкая улыбка.
– Мне очень жаль, – отвожу взгляд.
– А мне – нет, – сбивает с толку. – Смотри… – тянется и достаёт кораблик, сделанный из бумаги. – Это тебе.
– Это что? Результат обследования? – рассматриваю нечитаемый почерк на поделке.
– Ерунда какая-то, – отмахивается от моего вопроса. – Цветочки делать я не умею, а вот кораблики не разучился ещё.