Жена воина, или Любовь на выживание - стр. 32
Поулыбалась, иду дальше.
Икасик, что примечательно, тоже головой вовсю крутит и все рассматривает.
– Это последствия пламенной, восторженной любви, – весело пояснила ему, – у нас в школе в туалете на стенках то же самое творилось.
Шерстюсик фыркнул, я улыбнулась шире и… замерла.
Остановилась, занеся ногу для следующего шага.
И застыла, затаив дыхание и прикусив губу.
В следующее мгновение мне стало не просто не по себе – меня пот прошиб и сердце забилось в сумасшедшем ритме глюченного андроида!
Твою мать! Твою мать к нестабильному атому! Мы же не в туалете средней школы! Мы в тоннеле, ведущем на поверхность проклятого всем нестабильным космосом Иристана!
Твою мать!!!
– Грр? – вопросительно прорычал Икас.
А я медленно повернулась. Семнадцать шагов в обратном направлении, и вот он – портрет воина. Обожаемого воина. Любимого настолько, что девчушка зацеловала его всего. И эти следы от блеска, которым обычно пользуются подростки, они, конечно, потускнели от времени, но маслянистыми пятнами остались! Остались по всему нарисованному лицу.
И кто способен на вот такую безумную вплоть до поклонения и обожествления любовь? Малолетки. Мне почему-то сразу вспомнилась Мика, зацеловывающая свой собственный сейр, на котором был изображен ее на тот момент возлюбленный. И сердечки в дневнике, выводимые тонким грифелем манипулятора, и приписочки вроде «Мика и Хамри вместе навек!». Здесь, по всему проходу, были не сердечки, а цветочки, солнышки, звездочки и бабочки, но суть та же!
А теперь вопрос – кто были эти влюбленные до седьмого неба девочки? Много девочек. Пугающе много. Так кто? Хотя к чему вопрос, этот тоннель предназначен всего для двух категорий – эйтн и теней! И здесь на протяжении веков, а быть может, и тысяч лет ходили эйтны и тени. Вот только что-то я никак не могу представить себе влюбленных эйтн. Можно, конечно, сказать, что это дискриминация черномотанок, если бы не одно «но» – у бабушки губ не было, целовать стены нечем. И более того, после вида ее изуродованного мутацией лица целовать кого-либо уже вообще желания не возникнет…
Если только не влюблена настолько, что гормоны табуном шагают и революции устраивают!
И вот теперь мне стало плохо. Действительно плохо. Плохо настолько, что ноги ослабели и я совершенно обессиленно опустилась на пол.
Шерстюсик подошел, сел рядом, встревоженно заглядывая в глаза, а я сидела, обхватив колени руками, думала, анализировала, сопоставляла факты. Еще раз снова и снова прокручивая в памяти историю, рассказанную Араваном:
«Традиционно эйтна-хассаш принадлежит именно к Аэрд, и наша бабушка должна была стать главной эйтной. Но в священной Каарде бабушка, тогда еще совсем юная послушница, не прошедшая мутацию, увидела деда. Еще не воина, еще не главу клана, еще только готовящегося к посвящению юношу. Я толком не знаю, что между ними произошло – то ли дед поддержал споткнувшуюся послушницу, то ли послушница проявила своеволие и посвятила воина сама, не могу точно сказать. Они познакомились».