Жена Повелителя смерти - стр. 20
Грубо. Очень грубо.
Я покрутила головой и поморщилась, потирая шею. Наверное, будут синяки. У него ведь пальцы – как железные…
Дверца открылась, и внутрь забрался Ксандр Левенштайль – по виду мрачнее тучи и холоднее тумана. Он ударил кулаком в перегородку, и карета сразу двинулась.
Несколько мнут мы ехали молча, не глядя друг на друга, а потом муж Алиноры нарушил тишину.
- Не слишком больно? – отрывисто спросил он, скрестив на груди руки и сунув ладони под мышки.
- Что? – не поняла я.
- Шея, - коротко уточнил он. – Не слишком больно? Я ведь прикоснулся к тебе.
- А-а-а… - начала я и закрыла рот, бестолково тараща глаза.
Он ведь прикоснулся ко мне, а я не заорала, не засучила ногами, как пленник, даже не пикнула. Так, Алинора говорила, надо соврать что-то про неземную любовь… Как же она там советовала?..
- Моя безмерная любовь к вам, милорд, помогла победить проклятье, - пробормотала я.
Мужчина подался вперёд так стремительно, что я вскрикнула от неожиданности.
Совсем рядом я увидела темные глаза, полыхающие гневом, сурово сжатые губы…
- Лгунья, - процедил Левенштайль сквозь зубы.
Я и сама понимала, что вышло фальшиво. И даже умудрилась покраснеть. Оставалось надеяться, что в карете было достаточно темно, и герцог не заметил предательского румянца.
Левеншталь откинулся на спинку сиденья, скрестил на груди руки и закрыл глаза. Только трепетавшие ноздри указывали на то, что он не был спокоен. Я помалкивала, решив пока повременить с заверениями в любви.
Лгунья… Герцог назвал жену лгуньей…
Что ж, сразу можно было понять, что никакой любви в этой семье нет. А была?..
Я украдкой разглядывала мужчину, сидевшего напротив.
В моем мире он считался бы очень красивым. Мог бы стать актёром или фотомоделью. Черты лица были не слишком правильными, но гармоничными и очень… мужественными. Я невольно сравнила этого человека с натурщиками, которых нанимала для позирования. Ни у одного не было такой по-настоящему мужской красоты. Смазливые мальчики, слабохарактерные юноши, самовлюбленные мужчины… В картинах я придавала им необходимую суровость и решительность, а вот с Левенштайлем не нужно было приукрашивать реальность… И если подвинуть светильник чуть в сторону, чтобы освещение было немного спереди и сбоку, получился бы замечательный портрет.
Машинально я сложила руки «окошком», соединив указательный палец левой руки с большим пальцем правой, а указательный палец правой руки – с большим пальцем левой, чтобы образовалась рамочка. Так художники отыскивают наиболее выгодный ракурс.
Прищурив один глаз, я навела «рамочку» на Левенштайля. Да, лучше всего написать портрет крупным планом, с разворотом головы в три четверти, чтобы хорошо был виден резкий профиль, четкий абрис губ…