Жена поневоле - стр. 14

— Врагам, — добавляет он. — Меня следует опасаться врагам. Но…

Он берёт мою правую руку и обхватывает своими ладонями. У него сухая и горячая кожа. Местами шершавая. Я чувствую все мозолистые подушечки, как у мужчин, привыкших к физическому труду. Перевожу взгляд на его крупные руки с неровными сбитыми костяшками. Стёсаны давно, но следы остались до сих. Его руки знают, что такое драки и физический труд. 

— Но мы же не будем врагами, Соломонова?

5. Глава 5

Багратов сжимает мои пальцы. Захват становится крепче лишь немного, но для меня это всё равно, что сигнал — дёргаться не стоит. Истерить и закатывать скандалы — тоже.

— Да, — сухо отвечаю я. — Нам ни к чему быть врагами. 

— Умница, Эрика, —  он снова одаривает меня улыбкой с нотками собственного превосходства и неожиданно спрашивает. — Почему у тебя такое необычное имя — Эрика?

— Спроси у моих родителей.

— Они мертвы, — возражает мужчина.

— Да. Но у тебя же имеется на меня отдельная папка. Правда? Файл с данными на меня и мою семью? 

Багратов не опровергает мои слова, но и подтверждать не спешит. Просто разглядывает меня. Молча. Без единого слова, словно взвешивает всё сказанное мной и делает выводы для себя. 

— Я жду ответа. 

—  Из материалов той самой папки, тебе, наверное, понятно, что из себя представляли мои родители. Люди искусства…  — я пожимаю плечами. — Наверное, назвать своих детей Эдмундом и Эрикой им показалось весьма забавным.

— Эдмунд и Эрика Соломоновы. Звучит помпезно. Жаль только, что итог получился печальным. Разумеется, не для тебя, Эрика. Пока не для тебя.

Я начинаю с опаской разглядывать его. Удивляюсь переменам. Ведь всего два дня назад Багратов предстал передо мной в образе головореза, предпочитающего своими руками разгребать проблемные вопросы.

Однако сегодня Багратов надел роскошный костюм, по идеальным линиями и стежкам которого можно лишь предположить с опаской, что стоит этот костюм неприлично дорого. Сейчас он в образе большого босса, владельца прибыльного бизнеса и порядочного человека. По виду и не скажешь, что он причастен к криминалу с кровавой дорожкой, тянущейся издалека.

Он говорит со мной спокойным тоном. 

Правильные слова, размеренные паузы. Однако за каждым словом чувствуется острый намёк и серые полутона. Наконец, я не выдерживаю, попросив:

 — Можешь сказать прямо, что в случае неповиновения меня убьют, а потом закопают где-нибудь в лесу!

— Нет. 

Я обрадованно выдыхаю, но тут же едва не давлюсь преждевременной радостью, услышав:

— Я сделаю это, не оставив ни единого следа. Если понадобится, разумеется…