Жена на миллион - стр. 29
— Наденешь платье, что я тебе купил. Надо сделать несколько фото.
Совсем ничего не понимаю. После откровенных намеков мы говорим о платье?
— Какое платье? Какие фото?!
— Платье. Фото. Я хочу сделать несколько снимков, — объясняет Багратов. — Скоро объявлю тебя своей женой официально.
Ох…
— Но тогда почему… — мысли путаются.
Я выгляжу, как дурочка, наверное, но я не могу его понять! Не могу раскусить! Он меня швыряет из стороны в сторону и меняет подход. То пугающий, то нежный, то давящий. Просто не дает передышки! Стоит привыкнуть видеть его в одном амплуа, как он мгновенно меняется и держится иначе.
Опасный хищник и слишком хитрый. Похоже, я недооценила его. Сильно недооценила, посчитав, что он может давить лишь силой, а он… Опытный. Психолог. Мгновенно находит слабости. Слишком умело играет на нервах, на струнах души. Выдергивает их по одной.
С мясом…
— Ты хотела что-то спросить? — уточняет. — Спрашивай!
— Ты сказал, что будешь единственным, кто станет меня касаться! — говорю, покраснев. — К чему тогда разговоры о других женщинах?
— Все верно. Я буду единственным твоим мужчиной, но… — выдерживает паузу. — Неужели я обещал, что ты станешь моей единственной?
Багратов отходит, я больше не могу стоять и просто сажусь на мягкий стул, будучи разбитой. Растеряна, дезориентирована, уничтожена морально. Не хочу, чтобы Багратов других женщин лапал! Не хочу — и все тут. А он, похоже, только и добивается, чтобы я открыто признала свои чувства. Дала ему еще один повод укоротить поводок.
Причем, сам никаких гарантий не дает. Лишь призрачные намеки, мол, будешь со мной ласковой — не пожалеешь! Но этого мало… Как же клятвы в любви и верности?! Уффф… О чем ты, Серафима? Он бандюк, только своей пушке предан, в любви ей поклялся…
— Приятного аппетита. Не забывай, у тебя режим!
Уходит. Мягко прикрывает за собой дверь. Ооо, как я его ненавижу! Сквозь слезы смотрю на тарелки с завтраком. Ненавижу. Ненавижу. Зачем было создавать ощущение сказки? Эти трепетные жесты, завлекающие объятия, страстные, но нежные поцелуи, проникающие глубоко в кровь?
Зачем… Чтобы потом было легче ударить. Ему удалось. Не в силах совладать с эмоциями, смахиваю тарелки на пол!
Звон битой посуды ничуть не облегчает. Напротив, становится только хуже! Глухие рыдания вырываются из груди.
— Кстати, я забыл сказать, что сегодня прислуга, отвечающая за уборку, взяла выходной. Если что-то разобьется, придется тебе приняться за уборку… — прилетает в спину голос Багратова. — О, надо же. Уже разбилось. Какая, должно быть, скользкая скатерть! Все с нее летит на пол. Да, Серафима?