Жена на миллион - стр. 23
Под ногой что-то зашелестело. Я замираю, словно воришка, пойманная на месте преступления. Проснется ли Багратов? Точно проснулся и сел на кровати. Взгляд сам ползет вниз, предатель! Но краснеть не приходится: на мужчине красуются белые боксеры, которые сильно контрастируют с его темной, смуглой кожей.
— Ты чего вскочила? — спрашивает у меня. — Ложись и спи!
Во всем теле странное ощущение. Меня словно всю ночь мяли. Наверное, сатрап меня из рук не выпускал и вцепился мертвой хваткой, чтобы я не сбежала.
— Ложись, Серафима, — настойчиво тянет меня в постель.
От малейшего контакта с пальцами Багратова по телу вспыхивают искорки, мление глубоко под кожей. В центре груди так печет, как будто угольки остывающего костра глубоко под ребрами.
— Ложись! — укладывает меня на постель.
Обнимаю себя руками.
— Холодно.
— Сейчас закрою окно.
Багратов встает с той же стороны кровати, что и я. Под его ступней тоже что-то шелестит. Звук, как от обертки конфеты. Любопытство толкает посмотреть. Багратов не дает мне приподняться, покачав указательным пальцем перед лицом.
— Лежи. Я все сделаю. Олл инклюзив от заботливого мужа, — целует в лоб.
Когда он отходит, я все же смотрю на пол. Ничего… Там ничего, мне просто показалось. Меньше чем через минуту Багратов ложится рядом, забирается под одеяло и накрывает им меня.
— Ты оделся, — срывается с моих губ.
Багратов замирает и приподнимается на локте, внимательно смотрит в глаза.
— Да. А что?
— Ничего, просто… — мысли путаются. — Я хорошо помню, как ты ложился спать. Иначе.
— Тебе было некомфортно со мной спать. Бубнила, чтобы я оделся.
— Да? — спрашиваю с сомнением.
— Да. Спи.
— Странно… Когда я начала лунатить?
— Это стресс, дурочка. Спи давай, впереди непростой день. Иди поближе…
— Нет! — выставляю локоть, упершись в грудь мужчины
— Да! Коза бодливая… — бранится. — Когда же ты мне поддашься?
— Никогда, наверное.
— Азарт во мне только разжигаешь. Нравится играть? — целует меня в плечо. — Дразнить мужчин чревато последствиями. Глупышка, неужели не понимаешь? Чем больше бегаешь, тем сильнее жажда.
Его близость — это дурман! Пытка какая-то… Всюду ноет, тянет сладко-мучительно. Мне и хорошо, и незнакомо. С собой незнакомо. Тело словно мое, но немного чужое! Наверное, от нервного перенапряжения! Вопреки желанию прижаться к Багратову, отодвигаюсь. Лежу на открытом воздухе, прохлада остужает жар намерений, о которых подумать стыдно! Но длится это недолго. Через несколько минут я начинаю замерзать!
— Замерзла, сюда нырни, — бормочет Багратов, приподняв край одеяла. — Согрею.