Жена любовника моей дочери - стр. 6
— Прости, я не должна была опоздать. — сбивчиво бормочет она. — А хотя, знаешь… Хочешь честно? — Катя садится за стол и смотрит на меня, сузив свои, казалось бы, холодные глаза. И я узнаю. Она в этом же платье уже сидела передо мной. В своём доме. В своей гостиной, за накрытым столом. — Я понимаю, это свойственно многим девушкам, но я не многие — у меня на самом деле просто не оказалось, что надеть. Я даже не смогла решить, как я хочу выглядеть сегодня.
— Ты прекрасно выглядишь. — говорю чистую правду и возвращаюсь за стол, а у самого что-то в груди сжимается и давит, давит, давит…
Неужели совесть?
— Спасибо. — сдержанно кивнув, она тянется к приютившемуся на краю стола меню.
Почему нельзя обойтись без каких-то напоминаний о прошлом? Возможно, Лидия права. Мы никогда не сможем с Катей существовать на одной линии соприкосновения, не говоря уже об одной территории.
Приходится сделать несколько глотков воды, чтобы прогнать сухость во рту. Я не смогу её защитить, если каждый раз буду реагировать таким образом на обрывки прошлого.
— Интересный выбор платья. — вырывается у меня.
Я смотрю на неё долго и пристально, ловлю каждую эмоцию на привлекательном лице, но всё равно не понимаю данного стечения обстоятельств. Мне начинает казаться, что она обо всём знает. Специально надела это платье, чтобы лишний раз меня задеть. Напомнить о том, кто вторгся в её жизнь и притворялся, притворялся, притворялся…
— Ты помнишь, да?
— Вспомнил, когда ты села. Я тогда не то чтобы тебя рассматривал, — очередная ложь легко срывается с моих губ, — Но мы практически весь вечер говорили, сидя друг напротив друга. Запомнилось это положение и… воротник.
Да, конечно, я бы с радостью увидел её в каком-нибудь растянутом свитере, а не этом плевке в лицо!
— Мне это показалось символичным. Ты ведь меня тогда только на завтраки приглашал. И нельзя сказать, что это были приятные завтраки, а ужин… Первый, вот второй… В общем, какая разница. Я очень голодная, давай что-нибудь закажем. Ты как?
— Я полностью доверюсь твоему вкусу.
Проходит несколько десятков минут, прежде чем меня отпускает. Она ничего не знает. Она попросту не могла ничего узнать. А платье… Какое мне дело до какой-то тряпки? Катя другая, и этот факт кроет любые проявления прошлого.
Передо мной сидит совершенно другая женщина. Даже если бы она сидела в тех же украшениях, это всё равно была бы другая Катерина. В её движения больше нет напряжения, а в глазах пустоты. Она смеётся, не наигранно, с придыханием, как раньше, а открыто, ничего и никого не смущаясь.