Жена без срока годности - стр. 46
— То есть ты предлагаешь мне обмануть российское государство?
— Да российскому государству на тебя похер. Договорились?
— О чем?
— Что ты просто меняешь старый паспорт без изменения записи о семейном положении. Кстати, тот старый еврей все ещё работает.
— Какой еврей? — не поняла я.
— У которого ты фотографировалась в тот раз и потом на загран.
Перефотографировалась, скажем так. В другом ателье я сама на себя не похожа вышла: старуха старухой, а не двадцатилетняя невеста!
— Нам он по молодости совсем древним казался, но совсем древний он сейчас. Я совершенно случайно туда зашёл, когда менял свой паспорт. Отвезти тебя в его ателье?
— Отдай мне документ.
— Не отдам, пойми ты это. И меня пойми. Тебе вот реально не насрать?
На его лице действительно читалось недоумение.
— На тебя действительно насрать.
— Ну так это взаимно. Каждый за себя, — усмехнулся Андрей. — У тебя неделя в Питере осталась. За это время новое свидетельство тебе не пришлют. Так что вариантов у тебя никаких нет, только оставить все, как есть. И главное, тебя это вообще трогать не должно. Ну не мне же очередную гадость сделать — твоя цель? Довольный жизнью человек не думает, как насолить другому. Или у тебя все далеко не в шоколаде с твоей американской мечтой?
Вопрос про американскую мечту был задан Андреем с нескрываемой издевкой. Какого ответа он ждал, непонятно. Даже если бы моя жизнь не удалась, я бы все равно не дала ему повода для злорадства. А у меня действительно все хорошо — даже лучше, чем я могла мечтать. Ну, за вычетом того, что в моих мечтах изначально присутствовал сам Андрей. Вплоть до развода — американского, единственного и настоящего. Сунил стал настолько замечательным отцом для Алекса, что я нарадоваться не могла тому факту, что биологический канул в лету. И зачем я его сетями сейчас выловила? Из омута, совсем не тихого.
— Моя жизнь настолько хороша, что я боюсь расстроить тебя подробностями, — скривила я губы и подняла меню, но не замахнуться на визави, а сделать знак официанту подойти к нашему столику.
— Не бойся, я действительно за тебя рад. Сейчас, — добавил с усмешкой. — Я не мешал тебе жить и ты не мешай, пожалуйста.
— Объясни хотя бы, почему ты так боишься свободы? — не с меньшей издевкой спросила я и в свой черед откинулась на спинку стула: так мы еще больше отдалились друг от друга. Хотя куда уж больше!
Ничего не шевельнулось в душе. Как к мужчине я к Андрею ничего не почувствовала. Как к личности — он почему-то меня вообще не интересовал.
После того, как мне удалось наконец сделать заказ и проследить за взглядом и улыбкой официантки, направленным на стопку купюр, прижавших край салфетки, я завершила вопрос: