Жена башмачника - стр. 49
Священник оглядел церковь, не понимая, как устроить, чтобы каждый из этой огромной толпы прошел мимо гроба, отдавая покойной последние почести. Чиро быстро уловил суть затруднения. Он слегка подтолкнул локтями двух парней, жестом позвав их за собой. Они вместе проскользнули за алтарем в дальнюю часть церкви. Там Чиро показал, что делать дальше. Отодвинув щеколды сверху и снизу, они открыли боковые двери, впустили свежий горный воздух и солнечный свет, мгновенно развеяв мрак. Скорбящие выстроились в очередь и двинулись мимо гроба, а затем к дальнему выходу. Священник одобрительно кивнул Чиро.
Чиро заметил, что старшая девочка поднялась с коленей, встала рядом с матерью и, утешая, положила руки ей на плечи. Он отвел глаза. От столь очевидной близости матери и дочери у него защемило сердце. Чиро протиснулся между людьми и выскользнул в боковую дверь. На улице он глубоко вдохнул прохладный горный воздух. По прикидкам Чиро, прощание с покойной потребует нескольких часов, так что он вряд ли сумеет засветло вернуться в Вильминоре.
Где-то заскулил пес. Чиро огляделся и увидел, что найденыш несется к нему из-за угла церкви. Он нагнулся, и пес лизнул его руку.
– Эй, Спруццо[34], – прошептал он, обрадовавшись компании.
Сняв заплечный мешок, Чиро достал салями и поделился с собакой, пока процессия волнами черного и серого выплескивалась из церкви на улицы Скильпарио, подобно низким грозовым тучам, ползущим с гор. На церковные ступени вышла группка детей. Чиро признал в них сирот. Детей вела монахиня, ступавшая со склоненной головой, ее сложенные на животе руки были спрятаны в развевающихся черных рукавах. От поспешности, с какой дети стремились уйти, будто не желая привлекать к себе внимание, у него снова кольнуло в груди. Чиро давно уже понял, что боль сиротства может лишь затихнуть, но никогда не исчезнет полностью. Порой, глядя на ребенка, которому было столько же, сколько было ему самому, когда мать оставила их с братом в монастыре, он чувствовал, как рана внутри вновь начинает ныть, словно и не затягивалась никогда.
Чиро представил мать в золоченой карете, влекомой упряжкой вороных коней. Одним прекрасным зимним утром карета остановится у монастыря. На Катерине будет ее лучшее пальто – из темно-синего бархата. Раскрыв руки, она кинется к ним. В этой фантазии Чиро и Эдуардо снова были маленькими. И на этот раз она их не бросит. Она поможет им залезть в карету. Возница обернется – это их отец Карло, улыбающийся, счастливый, человек, у которого есть все, что ему надо: любимая женщина и дети.