Жена башмачника - стр. 32
Энца схватила доктора за руку, поймав его уже у дверей. Он обернулся к девочке, но она не могла выговорить ни слова. Доктор доброжелательно кивнул и вышел.
Энца пристально вглядывалась в ночь за окном, в уверенности – если Стелла продержится до рассвета, то будет жить. Доктор вернется, как и обещал, объявит, что чудо состоялось, и жизнь потечет в привычном русле. Разве мальчики Каскарио, потерявшиеся по дороге в Трескоре, не нашлись через три дня? Разве малыш Ферранте, шестнадцать дней болевший желтухой, в конце концов не выздоровел? И разве не выжила семья Каповилла, когда зимой девятьсот третьего все их четверо детей заболели коклюшем? Так много в этих краях историй о чуде. Наверняка о Стелле Раванелли тоже станут рассказывать в окрестных деревнях, снова и снова уверяя тех, кто живет так близко к небу, что Господь их не оставит. Годы спустя, когда Стелла вырастет и обзаведется собственной семьей, разве не будет она вспоминать о той ночи, когда выжила, несмотря на страшные синяки и лихорадку? Энца не могла представить дом без Стеллы. Младшая сестра всегда была особенной. Стеллу назвали не в честь святой или кого-то из родственников, как остальных детей, но в честь звезд, мерцавших над ними в ночь, когда она родилась.
Всю ночь Энца тщетно боролась с ощущением несправедливости. В конце концов, в этой жизни Раванелли заплатили по всем счетам. Они были бедными, скромными, трудолюбивыми, помогали другим и поступали по заповедям. Они делали все правильно. А теперь очередь Господа воздать им за благочестие. Энца закрыла глаза, представив, как святые и ангелы окружают сестру, исцеляют ее.
Энца видела, как отец и мать становятся дедушкой и бабушкой, а братья и сестры обзаводятся собственными семьями. Баттиста показал бы детям все тропы в горах, Элиана научила бы не падать, стоя на одной ножке на каменной изгороди, Альма обучала бы шитью, Витторио показал бы, как подковывать лошадь, Стелла учила бы их рисовать, мама следила бы за садом, а папа запрягал бы повозку и катал внуков. Жизнь в горах текла бы своим чередом, они старели бы вместе и были бы счастливы всей большой семьей в собственной усадьбе, которой, несомненно, обзавелись бы.
La famiglia é perpetua[23].
Энца перепугалась, услышав, как тяжело дышит Стелла. Ведь доктор дал ей лекарство! Почему же сестре становится все хуже?
С лица Стеллы сошли все краски, щеки из розовых сделались серыми, а губы стали белее мела. Глаза сестры подернулись мутной пленкой, зрачки обратились в черные бусины четок.
Джакомина прикладывала к губам дочери мокрую ткань, гладила по волосам. Временами тихое гудение «Аве Мария» прерывалось стонами Стеллы – ножами они вонзались в сердце. Не в силах дольше смотреть, как угасает сестра, Энца выскочила из дома.